Женя Гранжи - Нефор

Между тем, парни из «Detra» обладали великолепным коммерческим нюхом. Что и определяло их стиль во всём: они гармонично смотрелись вместе, как могли вылизывали свой звук, двигались на сцене как «Pearl Jam» и заводили публику с первых же фидбэков.

На легенду они работали грамотнее многих столичных альтернативщиков первой величины. Все градские тусовщики «знали», что в трусах красавчика вокалиста всегда вшит презерватив, басист когда-то лежал в психушке и бреется всякий раз перед тем, как встать на весы, у гитариста нет одного лёгкого, а барабанщик знает хинди.

Все эти слухи участники «Детры» запускали сами. И, хотя, вопреки их ожиданиям, на вокалиста не вешались девушки, а у музыкантов не брали интервью с вожделенными «а правда ли, что у вас…» и «ходят слухи, что вы…», популярность у «Детры» всё же была, и тексты песен публика знала наизусть.

Лишь однажды, когда у барабанщика спросили, действительно ли он владеет хинди, тот скороговоркой процитировал последний куплет из песни «7 Seconds» Youssou N’Dour and Neneh Cherry, – попугаем копируя звуки, – чем вызвал удивлённо-восторженные взгляды.

Именно этот полиглот и постучался к управляющему всеми молодёжными делами.

За свежеокрашенной чиновничьей дверью лежало то желаемое, что мог взять любой. Но верная мысль посетила голову барабанщика «Detra» раньше, чем любую другую неформальную голову Градска.

Всё случилось быстрее, чем протрезвилась добрая половина публики с последней «Альтернативки». Музыканты популярной молодёжной группы явились в городской культотдел с бумагой, в которой ясно излагалось бескорыстное рвение обеспечивать для родного города развитие молодёжной культуры. Будь то огненное шоу на городской площади, фестиваль брейк-данса, или любые музыкальные мероприятия, направленные на освоение бюджетных средств администрацией города, – четверо парней брались обеспечить всё, что угодно.

На оформление бумаг ушла всего неделя и предприимчивые неформалы получили в свободное пользование второй этаж старейшего ДК Градска и приличный аппарат для проведения концертов и репетиций.

Назвав пространство, состоящее из фойе, огромной уборной и зала на полтысячи человек, словом «CUBA», детровцы решили не тянуть с коммерцией и стали продавать музыкальным коллективам репетиционное время, предоставляя для этих целей – за отдельную плату – инструменты и аппаратуру. За ещё более отдельную плату они записывали чужие репетиции на мини-диск, чем безмерно радовали молодые коллективы и вызывали недовольный ропот старых неформалов, нарекших коммерческий квартет халявщиками и халтурщиками.

Впрочем, очень скоро все привыкли к тому, что в Градске появилась альтернатива «Поиску», в котором можно было просто выпить и послушать музыку. В «Кубе» к этому прибавлялась возможность репетировать, записываться и критиковать работы молодых художников в рамках какого-нибудь единого с брейк-дансерами фестиваля под названием «Эклектика», и прочего похожего.

«CUBA» официально стала «городским проектом», творческим центром, где в первой половине вечера читали со сцены стихи мечтательные девушки в шёлковых шарфах, а во второй половине – с той же сцены – на руки зала падали пьяные металлисты.

Очень быстро «Detra» стала первой группой города. Они играли слаженно, отточено, и отрабатывали каждый сейшн без единой сбивки. Но то, что рядовыми тусовщиками принималось за исполнительское мастерство, остальным виделось жульничеством и мелочностью: на всех концертах за звукорежиссёрским пультом сидели участники «Detra». Когда на сцену выходила молодая команда, звук из мониторов пропадал. Музыканты слышали свою игру, отражавшуюся от противоположной стены зала, и возвращавшуюся с опозданием на полсекунды, и, как следствие, изрядно лажали, не попадая в ритм. Только детровцы слышали себя на сцене. От тех, кто заявлял о неисправности мониторов, они отмахивались, ухмыляясь: «Всё у нас пашет, просто плохому танцору яйца мешают».

Спустя два месяца после открытия «CUBA», в дни выхода в Америке трижды платиновой пластинки «Ænima», которая так никогда и не дойдёт до широкого российского слушателя, Гарик, с «Babylon Zoo» в наушниках, направлялся в новый клуб.

Афиша у входа в ДК гласила: «21 сентября. Моноспектакль-презентация дебютного романа Марка Наумова «Йонара!». Плата за вход – разум и 50 000 рублей». Как говорил Наумов Гарику за несколько часов до этого:

– Никакая не презентация, забудь это слово. Будет перформанс.

– Пер что?

– Форманс. Есть инсталляция, и есть перформанс.

– И разница тоже есть?

– Конечно.

– Сильно большая?

– Огромная! Если на сцене лежит труп – это инсталляция, а если у него при этом опорожняется кишечник, и сам труп бурлит и попёрдывает – это перформанс. Дошло?

– Очень уж тонкая разница.

Зал верхнего этажа дворца культуры был заставлен стульями – впервые за два месяца существования «творческого пространства».

Отдав полтинник человеку на входе, Гарик прошёл внутрь и решил, что «CUBA» переехала, не успев открыться, или вовсе закрылась: в зале мирно гудели и шуршали конфетными фантиками мужчины в костюмах и женщины в платьях. В дальнем углу, напротив сцены, настраивал штатив с камерой оператор местного «Градск-ТВ». Зеркальный шар под потолком неторопливо рассеивал по залу звёзды, а перед сценой, скрытой за кулисами, висела пара совковых красно-зелёных прожекторов.

– Привет! – Наумов будто выпрыгнул из-под земли.

– Привет, перформатор.

– Молодец, что пришёл.

Марк выглядел непомерно возбуждённым. Впрочем, для участника предстоящего шоу аффектация – норма. Так подумал и Гарик.

– А кто все эти люди? Что-то нашими даже не пахнет.

– Вон тот, – ткнул Наумов в сторону солидного вида толстяка с лежащим на коленях животом, – начальник городского отдела культуры.

– И чего ему здесь нужно?

– Того же, что и тебе, – многозначительно ухмыльнулся Марк. – Встряски, культурного шока.

– Меня встряхнуть тебе уже вряд ли удастся, а вот у этого дядьки сердце может остановиться, если ты со сцены хотя бы Баркова читать начнёшь – не то, что себя.

– Главное – подача.

– А остальные тут – тоже шишки?

– В основном. С жёнами. Мы им специально билеты в администрацию заслали, по пять штук в руки. Детям до восемнадцати, сказали, нельзя, чтобы они друзей полный зал приволокли.

– Показательное мероприятие что ли? – Гарик поморщился.

– Спокойно, – Наумов приблизился к самому его уху, – ты, главное, слушай и смотри внимательно. Такого рок-н-ролла как сегодня ты не видел и никогда больше не увидишь.

Гарик сощурился и послушно кивнул. Марк хлопнул его по плечу, подмигнул и скрылся в фойе.

До начала оставалось двадцать минут. Зал наводнялся прямоугольными плечами платьев и блузок, круглыми животами и потными шеями, стянутыми дорогими галстуками. Многие лица были знакомы Гарику, но ни одного имени он вспомнить не мог.