Хантер Томпсон - Эй, лох! Я тебя люблю

Сейчас воскресное утро, и я сочиняю любовное послание. За окошком моей кухни яркое небо и сталкиваются планеты. Голова моя в горячке и разыгрались нервишки. Мозг мой начинает работать, как движок, у которого замкнуло проводку зажигания. Всё вокруг уже не то, что было раньше. В телефонах завелись привидения, а животные шепчут мне что-то из своих невидимых нор.

Вчера ночью в бассейне на меня попытался прыгнуть огромный черный кошак, а потом неожиданно исчез. Я нырнул еще разок и заметил трех мужиков в защитных шинелях – они наблюдали за мной из дальней двери. Оп-ля, подумал я, тут происходит какая-то жуть. Лежи в водичке тихо и постарайся незаметно доползти до середины бассейна. Держись подальше от бортиков. Постарайся, чтобы тебя не придушили сзади. Будь начеку. Козни Дьявола никогда не разгадаешь до полуночи.

Вот примерно тогда-то я и подумал о своем любовном письме. Стеклянный потолок бассейна весь затянуло паром, в густой и полной тьме шевелились какие-то странные растения. Другого края бассейна совсем не различить.

Я пытался сохранять спокойствие и не волновать воду. В какую-то минуту мне показалось, что в бассейн зашел еще кто-то, но наверняка сказать сложно. Спазмы ужаса заставили меня погрузиться еще глубже и принять стойку карате. На свете есть всего две или три вещи ужаснее внезапного осознания того, что ты наг и совсем один, а на тебя по темной воде надвигается что-то огромное и агрессивное.

Вот в такие моменты и хочется поверить в галлюцинации – потому что если три мужика в защитных шинелях действительно поджидают меня в тенях за вот этой дверью, а во тьме ко мне подползает что-то еще, то я обречен. Один? Нет, я не один. Я уже видел трех человек и огромного черного кота, а теперь мне кажется, я могу различить еще чью-то фигуру, подбирающуюся ко мне. В воде она ниже меня, но определенно – женщина.

Ну конечно, подумал я. Должно быть, это моя милая крадется, чтобы хороший сюрприз мне в бассейне устроить. Да, сэр, это очень похоже на мою маленькую извращенную сучку. Она – безнадежный романтик и хорошо знает этот бассейн. Было время, когда мы купались в нем каждую ночь и резвились в воде, как выдры.

Господи ты боже мой! подумал я, что я за идиотский параноик. Должно быть, я схожу с ума. Меня так пробило любовью, что я встал и быстро направился к ней, чтобы ее обнять. Я уже ощущал ее нагое тело у себя в объятьях… Да, подумал я, любви действительно подвластно все.

Но ненадолго. То есть, минута или две бултыхания в воде понадобились, чтобы до меня дошло: на самом деле в бассейне я совершенно один. Ни ее тут нет, ни тех придурков в углу. Кота тоже не было. Я – дурак и болван. Мне перемкнуло мозги, и я так ослаб, что едва выбрался из бассейна.

Ёб твою мать, подумал я, мне с этим местом больше не справиться. Оно уничтожает своей жутью всю мою жизнь. Валить отсюда и никогда больше не возвращаться. Оно насмехается над моей любовью, оно разбило мои романтические чувства. Благодаря этому кошмарному случаю я мог бы завоевать титут Лоха Года в любом классе любой школы.

Занималась заря, когда я вырулил назад к дороге. Проезжая кладбище по пути, я притормозил и швырнул через ограду четвертак, как я обычно делаю. Кометы больше не сталкивались, на снегу – никаких следов, кроме моих, и ни звука на десять миль в окрестности, если не считать Лайла Ловетта у меня в радиоприемнике, да воя нескольких койотов. Я придерживал руль коленями, пока на ходу раскуривал стеклянную трубку гашиша.

Добравшись до дому, я зарядил свой автоматический Смит-и-Вессон-45 и шарахнул несколько очередей в кег из-под пива во дворе, затем вернулся в дом и начал лихорадочно карябать в блокноте… Какого черта? думал я. Все пишут любовные письма по утрам в воскресенье. Это естественная форма отправления религиозных потребностей, высочайшее искусство. И бывают дни, когда у меня это очень хорошо получается.

Сегодня, чувствовал я, как раз один из таких дней. На спор. Сейчас же. И тут зазвонил телефон, я содрал трубку с рычага, но там никого не было. Я привалился к камину, застонал и тут он зазвонил снова. Я схватил трубку, но никакого голоса снова не оказалось. О Боже! подумал я. Кто-то ебет мне мозги… Мне нужна была музыка, ритм нужен. Я был полон решимости сохранять спокойствие, поэтому я задрал звук погромче и поставил «Духа в Небесах» Нормана Гринбаума.

Я крутил его снова и снова следующие три или четыре часа, пока колошматил по клавишам свое письмо. Сердце у меня колотилось как ненормальное, а он музыки визжали даже павлины. Стояло воскресенье, и я устроил себе богослужение по своему. Кому надо сходить с ума в Божий День?

Моя бабушка никогда с ума не сходила, когда мы ездили по воскресеньям к ней в гости. У нее всегда имелся чай с печенюшками, а лицо ее улыбалось. Это происходило в Вест-Энде Луисвилля, возле шлюзов реки Огайо. Помню узкую бетонированную дорожку к ее дому и большой серый автомобиль в гараже за ним. Дорожка была выложена двумя полосами бетонных плит, а между ними росла пучками трава. Она уводила на задний двор сквозь мерзкие кусты роз к чему-то похожему на заброшенный сарай. Так оно и было. Он был заброшен. По двору никто не гулял, никто не ездил на большой серой машине. Она никогда не трогалась с места. В траве не было никаких следов.

Машина была седаном «ЛаСалль», насколько я припоминаю, зализанным хамом с мощным восьмицилиндровым движком и рычагом передач, крепившимся к полу, – наверное, модель 1939 года. Нам так и не удалось ее раскочегарить, поскольку аккумуляторы давно сдохли, а бензин был на вес золота. Шла война. Чтобы купить пять галлонов бензина, нужно было иметьт особый купон, а купоны выдавали строго по норме. Люди их копили и тряслись над ними, но никто не жаловался, поскольку мы сражались с фашистами, и нашим танкам нужен был весь бензин для того, чтобы обрушиться на побережье Нормандии.

Оглядываясь сейчас на те времена, я ясно вижу, что основной причиной наших поездок в Вест-Энд по Божьим Дням к бабушке в гости было выхарить у нее купоны на бензин для «ЛаСалля». Она была старушкой и бензин ей был совершенно ни к чему. Однако машина ее была до сих пор зарегистрирована, и она по-прежнему каждый месяц получала купоны. Вот поэтому мы и ездили к ней домой по воскресеньям…

И что с того? – я б и сам так делал, если б у моей мамы был бензин, а у меня – нет.