Владимир Паутов - Шестой прокуратор Иудеи

Почему Мария совершила столь странный поступок, что она хотела добиться своим приходом, девушка, наверное, и сама не смогла бы ответить на данный вопрос, спроси её кто-нибудь тогда об этом. Но произошло всё случайно. Мария очень долго стояла возле дома Каиафы. Она дождалась, когда на улицу вывели задержанного проповедника и, не думая ни о чём, машинально двинулась следом за конвоем. Так Мария оказалась около ворот крепости Антония. Ждать там долго ей не пришлось. После того, как по моему приказу пленника Синедриона доставили в царский дворец, в котором я той ночью имел с проповедником неспешный разговор, юная галилеянка естественно очутилась возле моей иерусалимской резиденции.

Мария могла бы ещё очень долго стоять возле входа: и ночь, и весь следующий день, ибо ей было не ведомо, что учителя никогда не поведут через парадные двери, но на её счастье мой помощник, Савл, именно в то время решил проверить караулы. Вот он как раз и заприметил сидевшую на земле возле ворот и безутешно плакавшую юную девушку.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросил Савл галилеянку.

– Я хотела поговорить с прокуратором, но меня не пускают, – всхлипывая и вытирая безудержно бежавшие из глаз слёзы, ответила Мария.

– О чём же ты хотела поговорить с генералом? Он отдыхает! Ещё ведь только утро! – сказал мой помощник.

– Он не спит! – заверила девушка.

– Это почему? – удивлённо вскинул вверх брови Савл.

– Прокуратор сейчас беседует с проповедником. Я своими глазами видела, как того завели во дворец, но ещё не выводили. Мне нужно сказать правителю что-то важное, но только ему лично!

– А ты кто такая, что хочешь говорить с игемоном? Кем ты приходишься пленнику? – спросил мой помощник и увидел, как девушка в смущении отвела глаза в сторону.

– Жена! – только и ответила Мария, залившись румянцем и потупив взгляд.

Савл понимающе кивнул и, бросив девушке короткую фразу: «Будь здесь!» – он пошёл во дворец, дабы доложить мне о просьбе юной галилеянки.

Пленника только увели, когда внезапно за моей спиной раздалось негромкое покашливание. Я обернулся и увидел своего помощника, центуриона Савла. Удивительно, когда он только успевал спать, ибо его можно было вызвать в любое время дня и ночи, и всегда он приходил свежим и бодрым. Почти семь лет, что он находился при мне, я ни разу не усомнился в правильности давно принятого решения взять с собой молодого иудея, семь лет назад пришедшего ко мне в Риме с просьбой поехать в Палестину.

– В чём дело, Савл? Разве ты не отдыхаешь? – несколько удивлённо спросил я.

Центурион подошёл ко мне и тихо, будто кто посторонний мог услышать слова его, сказал:

– Игемон, у ворот дворца уже почти целую ночь сидит молодая женщина, вернее девочка, она умоляет, чтобы ты принял её. Говорит, что жена задержанного проповедника.

– Разве он женат?

– Не знаю, но она так утверждает!

– Хорошо! Прикажи привести её сюда! – приказал я, одновременно размышляя: «Интересно, а про жену он ничего не сказал. Да и в доносах тайных осведомителей никогда не говорилось о том, что проповедник имеет семью.

Через некоторое время девушка, о которой я уже успел как-то немного позабыть, ибо было о чём подумать и без неё, не вбежала, но ворвалась в зал, словно ураганный ветер, шумно и громко, принеся с собой свежий запах росы и аромат цветущего миндаля. Она стремительно пересекла огромный зал и с разбегу упала прямо к моим ногам, распластавшись на каменном полу. Я замер в полном недоумении. Всё произошло столь быстро и неожиданно, что мне невозможно было сделать ни шагу в сторону, так как светлые длинные волосы девушки роскошными волнистыми прядями рассыпались по отполированным мраморным плитам вокруг меня. Тело девушки содрогалось от сильных рыданий.

– Встань, дитя моё! И скажи, что привело тебя ко мне? – я присел и осторожно взял её за плечи.

Девушка подняла на меня свои удивительно красивые, в обрамлёнии густых длинных ресниц, глаза. Из них ручьями текли крупные, словно капли ливневого дождя, слёзы. Посетительница оказалась весьма привлекательной и обворожительной. Даже бедное платье, скорее похожее на лохмотья, не могло скрыть безукоризненную фигуру девушки. С такой внешностью она вполне могла бы соперничать с любой римской аристократкой.

– Откуда ты, красавица, и чего желаешь от меня? Времени у меня немного, а посему отвечай быстро! Итак, какое у тебя ко мне дело? – вновь задал я вопрос, не в силах злиться и быть строгим, ибо девушка была столь расстроена какими-то своими переживаниями, что сразу не смогла ответить.

– Поднимись и рассказывай поскорее, ибо времени у нас мало! Кто ты, откуда и чего желаешь? – уже несколько сурово приказал я, так как, несмотря на раннее время, у меня ещё оставались незавершёнными кое-какие дела, а потом нельзя было посвятить всё своё время решению трудностей неизвестной горожанки. Я вообще никогда не принимал простолюдинов, а эта аудиенция была каким-то необъяснимым исключением.

Тем временем, немного успокоившись, девушка сквозь редкие всхлипывания сказала:

– Я Мария, родом из Меджделя, что в Галилее, недалеко от города Тивериады, который близ озера, называемым Галилейским морем. Однако понять из сказанного просьбу девушки было совершенно не возможно.

– Хорошо, Мария из Меджделя, что ты делаешь здесь, так далеко от дома? И для чего пришла ко мне?

– Я пришла к тебе, игемон, просить милости за Иисуса, которого вчера схватила храмовая стража. Сегодня утром его будут судить иерусалимские священники, – быстро заговорила девушка, чуть улыбнувшись мне сквозь слёзы.

– А от меня-то чего ты хочешь? Я же ведь не вхожу в состав Синедриона.

Но, казалось, девушка не услышала моих слов, ибо она только повторяла и повторяла одни и те же слова.

– Они не простят его! Они никогда не простят Иисуса! У них приговор один – побитие камнями!

– Ты ему кем приходишься, сестрой или женой? – неожиданным вопросом перебил я причитавшую красавицу.

– Я? Я кто ему? Я ему… – девушка немного стушевалась, не зная, как ответить. Заметив её возбуждённое и неуверенное состояние, я тут же решил спросить свою посетительницу совершенно о другом, ибо и без ответа молодой галилеянки мне стало ясно, что она доводится проповеднику кем угодно, но только не женой.

– А почему не пришли ходатайствовать за своего учителя его ближайшие ученики? Почему прислали девушку? Где они?

– Не знаю, повелитель! Я не видела их после того, как Иисуса схватили стражники первосвященника в Гефсиманском саду. Отпусти его, игемон, очень прошу! Ведь он ни в чём не виноват! Поверь мне!

– Знаю, Мария, и верю тебе! Только поделать ничего не могу! Я не в праве отменить того, чего ещё не было. Суд Синедриона назначен на утро сегодняшнего дня, и приговор официально ему ещё не вынесен. Но скажи мне честно, ты кто ему? Если будешь утверждать, что просто прислуживаешь, не поверю! За хозяина так не просят! – вновь задал я свой вопрос, так как догадки оставались всего лишь догадками, но мне было интересно услышать признание из уст самой Марии.