Эйдзи Ёсикава - История Хэйкэ

– Здесь ли Тадамори? – поинтересовался прежний император, не обращая внимания на толпившихся рядом придворных. – Сегодня не видно ничего исключительного. А ты что думаешь?

Тадамори, скромно стоявший в стороне, отвечая, поднял голову:

– Я вижу лишь одного, ваше величество.

– Лишь одного – того вороного жеребца из поместья в Симоцукэ?

– Да, ваше величество.

– Того, за которым я некоторое время наблюдаю, – жеребца, привязанного к шесту? Однако все эти господа и лошадники отговаривали меня. Они говорят, что четыре белые щетки приносят несчастье.

– Так принято считать, мой господин, но это не следует принимать во внимание, – начал Тадамори и сразу пожалел о своей привычке выражаться напрямик. – Из всех представленных здесь лошадей я не вижу ни одной, равной этому жеребцу: прекрасная голова, глаза и изгиб хвоста.

Экс-император призадумался. Он горел желанием забрать вороного жеребца к себе в конюшни, чтобы его подготовили к майским скачкам, на которых он надеялся обставить лошадей императора нынешнего. Но, как и его придворные, Тоба тоже был суеверен.

– Если ваше величество желает, я возьму жеребца к себе в конюшню и подержу его до дня скачек, – осмелился предложить Тадамори, желая сгладить свое импульсивное высказывание и эффект, который оно произвело на собравшуюся знать.

– От этого вреда не будет. Забирай жеребца и займись его подготовкой к скачкам, – ответил Тоба.

История вороного жеребца распространилась по всему Приюту отшельника, где многие придворные недоброжелательно относились к Тадамори. Простой воин, он был приближен к императорскому престолу – единственный воин, выделенный подобной честью, и ревнивых придворных это возмущало. Они опасались, что Косоглазый захватит их привилегии, и не доверяли ему, считая, что Тадамори владел секретом, как снискать милость прежнего императора. Несмотря на годы, проведенные Тадамори вне дворца, когда он отказывался от приглашений на сезонные зрелища и развлечения, отношение к нему Тобы не ухудшилось. Тадамори не только продолжал получать знаки привязанности экс-императора, но ему оказывалась совершенно особая честь, проявлявшаяся в склонности Тобы принимать его мнение как окончательное. Восстановление прежнего положения Тадамори во дворце еще раз пробудило подозрение и недоверчивость придворных.

Вернувшись домой, Тадамори стоял рядом с вороным жеребцом, поглаживал ему морду и говорил:

– Какая мелочность! Ничего не изменилось в старом пруду, где квакают эти придворные.

– Отец, в столице нельзя жить, если обращать внимание на злословие. Просто посмейтесь над дураками.

– Хэйта! Уже вернулся?

– Я видел, как вы уходили из дворца, и последовал за вами – сегодня у меня нет дежурства.

– Никогда не показывай своей обиды, Хэйта.

– Я не показываю, но жду случая отомстить, и я не забыл ваших слов о новой жизни. Теперь наш дом стал гораздо счастливее.

– Боюсь, тебе одиноко, с тех пор как ушла твоя мать.

– Помните, отец, мы решили об этом не говорить… А теперь о жеребце.

– Да, прекрасная лошадь. Его нужно тренировать утром и вечером.

– Я так и собирался. По правде говоря, Ватару из дома Гэндзи, служащий со мной в страже, хотел бы тренировать этого жеребца. Он просил вас получить согласие его величества, потому что хочет на этом жеребце участвовать в скачках на берегах Камо.

Тадамори задумался на мгновение и затем спросил:

– Ватару? Но разве ты не хочешь скакать на нем? Не Ватару, а ты?

– Если бы не четыре белые щетки… – Киёмори колебался, недовольно сдвинув густые брови и сильно поразив отца.

Тадамори удивился своему открытию – оказывается, у его беззаботного сына были собственные идеи.

– Я уверен, что Ватару можно доверять. Не знаю, как решит император, но я спрошу, если, конечно, у тебя не возникло намерение самому взять жеребца, – несколько разочарованно произнес Тадамори. Позвав слуг, он распорядился о кормах и уходе за четырехлеткой и после направился в свои покои, теперь пустовавшие без жены. Он зажег светильники, позвал младших сыновей и стал играть с ними, что с недавних пор вошло у него в привычку.

Несколько дней спустя Тадамори сам сообщил Ватару о согласии прежнего императора, а еще позднее велел Киёмори отвести жеребца к Ватару домой. По девятой улице Киёмори направился к Ирисовому переулку, ведя жеребца на поводу. Прохожие оборачивались, спрашивая:

– Куда ведешь такую замечательную лошадь?

Но Киёмори ни с кем не разговаривал, радуясь, что избавится от несчастливой лошади.

Когда Киёмори появился у Ватару, тот ждал его и чистил конюшню. Он был вне себя от радости.

– Уже почти стемнело. Жаль, что жена еще не вернулась, но ты должен остаться и выпить со мной. Такое событие необходимо отпраздновать. В его честь мы выпьем императорского сакэ!

Киёмори оставался в гостях, пока не зажгли светильники и пока он не пропитался выпитым сакэ чуть ли не до мозга костей. Поглядывая вокруг, Киёмори непроизвольно сравнивал этот дом со своим и отмечал, что здесь немного вещей, но зато абсолютно чисто. Полированное темное дерево блестело, каждый уголок помещения был удобно устроен, все вокруг сверкало – несомненно, благодаря трудолюбию молодой жены Ватару, появившейся у него в доме в конце прошлого года. Зависть кольнула Киёмори, когда он слушал, как Ватару хвалит жену. В конце концов Ватару проводил его до ворот, похожих на ворота любого другого дома воина, с такой же крытой соломой крышей и плетеной стеной, замазанной глиной, и тут Киёмори лицом к лицу столкнулся с женой Ватару. Увидев уходящего гостя, она быстро стянула с себя верхнюю накидку и поклонилась ему. Киёмори почувствовал аромат, струившийся от ее волос и рукавов.

– Ты вернулась как раз вовремя. Хэйта, это моя жена, Кэса-Годзэн, служившая когда-то при дворе, – нетерпеливо проговорил Ватару, с трудом удержавшись, чтобы не рассказать ей сразу о вороном жеребце в конюшне.

Киёмори с трудом, запинаясь, пробормотал приветствия.

Хотя это была жена его друга, он чувствовал себя робким и неуклюжим.

Зная, как горят у него щеки, нетвердым шагом Киёмори отправился в обратный путь по темному Ирисовому переулку. Лицо Кэса-Годзэн преследовало его. Неужели существуют такие милые женщины? Пока он шел, перед ним реял ее образ. Новая звезда зажглась для него высоко в весеннем небе… Вдруг чья-то рука крепко схватила его сзади за плечо. Разбойник! Он слышал рассказы о нападении на людей ночью на этом перекрестке! Киёмори потянулся к мечу.

– Не пугайся, Хэйта. Пойдем со мной в тот дом, где мы уже побывали однажды ночью.

Над ухом Киёмори послышался тихий смех. Это был Морито. Киёмори с трудом поверил своим глазам. Что делал Морито в этом пустынном районе Киото с закутанным, как у разбойника, лицом?