Эйдзи Ёсикава - История Хэйкэ

– Постой, Киёмори, ты говоришь, это был сон?

– Да, сон. Я видел себя в дамском экипаже, пересекавшем море, и, можете поверить, передо мной бежала пара лис.

Вдруг Го-Сиракава засмеялся. Киёмори мог бы посмеяться и погромче, но, сдерживая себя, с серьезным видом продолжал:

– Такой был сон. Но должен признаться, Токико лучше толкует сны.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, Киёмори. Хватит, хватит…

– Я рад, что вам ясно значение божественного послания. Но разрешите добавить еще одно слово. Пусть между отцом и сыном будет мир.

При этих словах Го-Сиракава отвел глаза.

– Да, Киёмори, я принимаю твои слова к сердцу. Тебе не надо беспокоиться. Император – мой сын, и у меня нет причин ненавидеть его.

Тем не менее вскоре после этого, в октябре, император Нидзо приказал двум высокопоставленным придворным, фаворитам своего отца Го-Сиракавы, оставить их должности при дворе, и, несмотря на всевозможные догадки и слухи, достоверные причины этого остались неизвестны. Как ни странно, Го-Сиракава, который при обычных обстоятельствах выразил бы протест, хранил полное молчание.

В марте следующего года император Нидзо отозвал из ссылки придворного Цунэмунэ, которого изгнал Ги-Сиракава после одной из прежних войн.

В 1165 году, три с половиной года спустя после поездки в Ицукусиму, Киёмори оставался поглощен стремлением превратить Оваду в большой морской порт и центр торговли с Китаем. Он очень изменился за минувшие годы – созрел и помудрел. Каждую свободную минуту Киёмори теперь проводил с Бамбоку, старательно впитывая его житейский опыт. Он постоянно совещался с торговцем, составлял и переделывал планы и наконец пришел к выводу, что Оваде пока достаточно только хорошей гавани. «Но у меня нет возможности самому осуществить такой проект», – признался он Бамбоку. Впрочем, Киёмори мог ожидать помощи со стороны Го-Сиракавы. Но, так как оба императора искали военной поддержки со стороны хозяина Рокухары, тот ухватился за этот шанс и стал ходатайствовать перед Нидзо о двух одолжениях. Первое – передача Киёмори прав на императорские владения Фукухары в Оваде – было оказано ему почти незамедлительно. Другое – о выделении средств на завершение строительства гавани в Оваде – император оставил без внимания. Нидзо и его советники с улыбкой смотрели на фантастический проект Киёмори. Чтобы воин, Хэйкэ, вел успешную торговлю с иностранцами, казалось просто абсурдным. Место для строительства дома в Фукухаре – это понятно. Но Киёмори, однако, не был обескуражен и исполнился даже еще большей решимости добиться осуществления своего плана.

Между тем и Го-Сиракава не спешил вкладывать деньги в овадский проект. Он был обеспокоен распространившимися в придворных кругах слухами, что Киёмори гавань в Оваде нужна не для торговли с Китаем, а как база для флота военных кораблей, который глава дома Хэйкэ, видимо, рассчитывает создать.

В том же самом году во время июльского зноя молодой император Нидзо, который некоторое время болел, довольно неожиданно умер. Похороны состоялись ночью 27 июля в храме Кориудзи, к северу от столицы.

Вдалеке время от времени громыхал гром, а трава в долине повяла от горячего летнего солнца. Несмотря на жару, огромные толпы стеклись из столицы и даже отдаленной Кинугасы, расположившись вдоль маршрута траурного кортежа императора Нидзо.

– Боюсь будет дождь, Ёмоги.

– Нет ли тут дерева, под котором можно было бы укрыться? О, смотрите, народ начинает расходиться!

– На холме у рощи стоит храм.

Асатори и Ёмоги побежали в направлении храма, где уже многие укрылись.

Прошло четыре года с тех пор, как Ёмоги, вопреки советам Асатори, оставила Токиву. Не успел Асатори в полной мере осознать, что происходит, Ёмоги пришла и стала жить с ним как жена, и он в конце концов согласился на это и скоро привык к своей роли мужа.

– Ой, как я боюсь! – вздрагивала молодая женщина, с каждым раскатом грома прижимаясь к плечу Асатори.

Говорили, что императорский кортеж в тот же вечер прибудет в храм на холме Фунаока.

К концу второй половины дня небо начало наполняться зловещим сиянием, потом из тяжелых облаков над холмом стали вылетать ослепительные вспышки молнии, и пришедшая в ужас толпа смотрела на это страшное зрелище, как будто видела в нем знамение.

– Эй, вы, сейчас же разойдитесь! Это место нам понадобится на закате, – поступил приказ, и на территорию храма вступил строй всадников, которые начали выпроваживать укрывшихся здесь людей. Услышав, что это воины дома Хэйкэ из Рокухары, толпа рассосалась, спустившись по склону холма, на котором стоял маленький храм.

На западе тучи вдруг почернели, как будто наступала ночь, и на окружающие деревья обрушились тяжелые капли дождя.

– Эй, внутри ограды осталось еще несколько человек. Выгоняй их! – приказал молодой воин, поворачиваясь в седле.

Несколько человек, припав к земле, прикрылись за наскоро устроенной матерчатой ширмой у основания колонны. К ним подошла группа воинов. Они начали срывать ширму, повторяя приказы убраться находившимся за ней людям. Четыре или пять ярко одетых женщин и мужчина-слуга быстро вскочили со своих мест, лишь пожилая женщина, распластавшаяся на соломенном тюфяке, осталась лежать без движения.

– Кому-то нехорошо? – участливо спросил, слезая с лошади, молодой офицер. Он дал нетерпеливым воинам сигнал отойти.

Испуганный слуга ответил:

– Да, наша хозяйка перегрелась на жаре, и по дороге ей стало плохо. Мы принесли ее сюда и пытаемся привести в чувство. Мы унесем ее, если вы дадите нам немного времени.

– Нет, подождите. Оставайтесь здесь, пока ей не станет лучше.

– Правда, господин?

– Конечно, не должна же она промокнуть… Сейчас я посмотрю, нет ли у меня для нее какого-нибудь лекарства, – сказал офицер, но, порывшись в своей одежде, ничего не обнаружил. – Откуда вы, женщины? – спросил он.

– Мы из «веселого квартала» в Хорикаве.

– Видимо, танцовщицы, – определил офицер, еще раз бросив взгляд на молодых женщин. – И вы проделали весь этот путь только ради похорон?

– Да, – ответила одна из танцовщиц постарше. – Наша хозяйка, Тодзи, настояла на том, чтобы прийти сюда и отдать последние почести, и вот что случилось. Я не знаю, что нам теперь делать.

– Я достану вам повозку с волом. Лучше увезите больную домой.

Офицер послал воина за повозкой. Тем временем женщина, которая лежала на тюфяке, застонала от боли.

Асатори, который наблюдал за всем этим с некоторого расстояния, больше не мог сдержать себя при виде мучений больной и направился обратно к воротам. Он взглянул на страдающую женщину, потом подбежал к Ёмоги: