Ярослав Голованов - Королев: факты и мифы

Легенда окружала долгое время и образ «стреляющего». Кириллов, якобы, и нажимал кнопку «Пуск». Анатолий Семенович был человек веселый, общительный. Помню, как он смеялся, когда я спросил его:

– А вы не боитесь, что после смерти ваш палец отрежут, заспиртуют и отправят в Институт мозга?

Кнопку «Пуск» нажимал оператор Борис Семенович Чекунов, тот самый, который три с половиной года назад нажимал ту же кнопку во время старта первого спутника. Вот он действительно обладатель «исторического пальца». Кроме людей, которых я перечислял в пультовой, в командном бункере, состоящем из нескольких подземных комнат, находилось довольно много других специалистов – штатских и военных. Будущий космонавт Феоктистов вспоминает, как монотонный голос телеметриста из динамика громкой связи, повторявшего: «Пять...пять...пять...» – что означало «все в порядке», вдруг сменился: «Три...три...три...» Королев стремительно выбежал из пультовой: «Что случилось?!»

Голос в динамике умолк, через несколько секунд (всем, наверное, показалось – минут) снова зазвучало: «Пять...пять...пять...пять...» Потом разобрались: был сбой в передаче данных. Интересно, какой пульс был у Королева в эти несколько секунд?..

Рассказывали, что министр обороны Родион Яковлевич Малиновский замешкался с подписанием приказа о внеочередном звании, которое присвоено было Гагарину: из старших лейтенантов он сразу стал майором. Такой «перескок» допустим только приказом министра обороны, и именно нерасторопность маршала, согласно этому «мифу», как раз и задержала Сообщение ТАСС, которое с большим подъемом прочитал Юрий Левитан лишь через пятьдесят минут после старта. На космодроме все истомились, ожидая это сообщение, никто не понимал, что происходит: Гагарин скоро будет садиться, а радио молчит! Самое удивительное, но тассовцы потом невероятно гордились своей оперативностью, а гордиться было нечем: передачу коротенького сообщения телетайпы ТАСС закончили через один час шесть минут после того, как Гагарин крикнул: «Поехали!» Через двенадцать минут после того, как отстучали телетайпы, он уже пошел на посадку. Не только нечем гордиться, – напротив, главная информационная служба страны продемонстрировала очевидную неуклюжесть и нерасторопность.

Задолго до сообщения ТАСС американская радарная станция Шамия на Алеутских островах запеленговала радиосигналы Гагарина. Через пять минут шифровка ушла в Пентагон. Ночной дежурный – было 1 час 30 минут по вашингтонскому времени – сразу позвонил домой доктору Джерому Вейзнеру – главному научному советнику президента Кеннеди. Прошло 23 минуты с момента старта в Тюратаме, когда Вейзнер позвонил президенту. Для Кеннеди поздний звонок не был неожиданностью – он ждал этой новости; радиотехническая разведка информировала президента о подготовке нового старта русских, и Белый дом даже заготовил приветственное послание Хрущеву...

Да какое вся эта чепуха имеет теперь значение?! Кто там какую кнопку нажимал, дали Гагарину майора или не дали, и когда объявили по радио – тоже не столь уж важно. Важно, что он летает в космосе! Важно, что он жив!

...Королев отодвинул микрофон, вытер платком лицо. Кто-то протянул сигареты. Он давно бросил курить, но сейчас затянулся с жадностью. Выходя из пультовой, расцеловал Кириллова. Обнял Воскресенского, Феоктистова. Спросил добродушно:

– Что, брат Константин, досталось тебе от меня за эти годы? Обернулся ко всем, кто стоял сейчас в пультовой:

– Спасибо вам, большое спасибо!..

Спазм перехватил горло.

Юрий Гагарин выступает на заседании Государственной комиссии

10 апреля 1961 г.

Домик космонавтов. Рисунок В. Пескова

Дорога на старт

Анатолий Семенович Кириллов

Карточка стреляющего

Гагарин крикнул «Поехали!» самопроизвольно, ни о каком «историческом» восклицании он не задумывался, – просто вырвалось. Волновался? Да, конечно! И очень! Но страха, в вульгарном, обывательском значении этого слова, не было. Он напрягся, весь подобрался, как кот, готовый к прыжку. Рев двигателей, раздирающий небо, когда смотришь на стартующую ракету с НП, оказался здесь, в корабле, совсем не громким. Где-то внизу глухо рокотало, но он ясно слышал голос Королева в шлемофоне, и Королев, как он понял, слышал его, в то время как на НП разговаривать в секунды старта было невозможно. Волны какой-то дрожи прошли по телу ракеты, и в следующее мгновение Гагарин почувствовал, что перегрузка с мягкой властностью начала вдавливать его в кресло. Она нарастала быстро, но нестрашно, – Гагарин знал, что до ужасной давиловки, которую ему устраивали на центрифуге, дело не дойдет. Он был готов и к тряске, – было впечатление, будто лежишь в телеге, которая катится по булыжнику.

– Семьдесят секунд полета, – прохрипело в шлемофоне.

Гагарин удивился: ему казалось, что прошло уже много минут. Спрашивали о самочувствии.

– Самочувствие хорошее, а как у вас? – спросил Юрий.

– Все нормально, – отозвалась Земля.

На третьей минуте с легким щелчком сработал сброс головного обтекателя. Яркий свет брызнул из иллюминатора, и в тот же миг Гагарин услышал голос Королева:

– Сброшен конус, все нормально. Как самочувствие?

Юрий заглянул в иллюминатор. По тому, как выглядела сквозь сизую дымку синевато-зеленая Земля, он понял, что забрался уже довольно высоко, но пока ничего необычного, «космического», в зрелище планеты не было, примерно такой видел он ее и с самолета.

– ...Вижу Землю, – сказал Гагарин. – Хорошо различима Земля. Несколько растут перегрузки, самочувствие отличное, настроение бодрое.

– Молодец, отлично! – он снова узнал голос Королева. – Все идет хорошо!

Предстартовое напряжение начало постепенно отпускать Гагарина, сменяясь радостным возбуждением. Теперь он говорил уже не отрывисто, без уставной краткости, старался рассказывать подробно: