Ярослав Голованов - Королев: факты и мифы

– Это ничего не значит...

– «Гроза», «Петр I», «Сталинградская битва», «Поединок», «Русский лес», – отчеканил я голосом отличника. – Понимаете, Сергей Павлович, от Островского, Алексея Толстого и Леонова он естественно перешел ко мне...

Королеву нехитрая эта шутка понравилась, он улыбнулся и сказал:

– Встретиться, конечно, надо. Вот кончится «Луна-8», там уже Новый год... Позвоните мне в первых числах января...

Я позвонил Сергей Павловичу днем 4 января 1966 года по «кремлевке» из кабинета главного редактора «Комсомольской правды». Напомнил о Петрове. Разговор наш был очень короткий.

– Давайте так договоримся. Я завтра ложусь в больницу... Нет, ничего серьезного. Надо сделать кое-какие обследования. Сразу приглашать Петрова к нам на предприятие вряд ли надо. Организуем встречу в президиуме Академии наук. Где-нибудь в конце января-начале февраля... 258

– Выздоравливайте, Сергей Павлович...

– Спасибо...

Все!

Потом я говорил с очень многими людьми, которые рассказывали мне, что встречались с Королевым и разговаривали с ним по телефону тоже именно 4 января, накануне его отъезда в больницу. Что это? Всем нам показалось? Но я тогда точно записал: 4 января. А может быть, он «закрывал дела»?

Королев уехал в больницу утром 5 января. Нина Ивановна собрала ему маленький мягкий голубой чемоданчик на «молнии» со всем необходимым. Сергей Павлович был грустен и сосредоточен. Долго рылся в карманах пиджака, искал заветные две копеечки по копеечке, не нашел и расстроился.

Незадолго перед этим Сергей Павлович был с Ниной Ивановной в гостях. Когда возвращались домой, он вдруг остановился.

– Я хочу с тобой поговорить.

– Вот придем домой и поговорим...

– Нет, нет, это разговор тяжелый и для меня, и для тебя... Если со мной что случится, прошу тебя – ты не живи в этом доме...

– Сережа! Ну о чем ты!..

– Я все сказал, – резко перебил он.

Разглядывая последние недели его жизни, все время натыкаешься на какие-то неясные, зыбкие предчувствия, которые владели им и иногда вдруг вырывались наружу, побеждая волю этого, очень сдержанного, человека...

Анализы, проведенные в декабре, показывали кровоточащий полип в прямой кишке. Теперь речь шла об удалении полипа – операция напряженная, но и серьезной ее назвать вряд ли можно. Сергей Павлович был спокоен, все встречи и дела уверенно задвигал на вторую половину января. В больницу каждый день приезжала Нина Ивановна, беседовала с врачами – никаких тревог. 11 января сам министр здравоохранения СССР, академик Борис Васильевич Петровский сделал гистологический анализ – отщипнул крохотный кусочек полипа. Было сильное кровотечение, еле остановили.

Накануне 12 января – дня своего рождения – настроение у Сергея Павловича было пасмурное, просил Нину Ивановну, чтобы никто к нему не приезжал, видеть никого не хочет.

– Я привезу завтра Марию Николаевну, – говорила Нина.

– Не надо...

– Нет, Сережа, пусть она приедет. А то подумает, что я против, зачем мне это...

– А что ты мне подаришь на день рождения? – лукаво спросил он.

– Вот приедешь из больницы и увидишь...

У нее был свой план. Она хотела подарить ему хороший магнитофон. Юра Гагарин обещал ей узнать, где можно купить « Грюндик», нашел этот магнитофон, но уже некому было дарить...

12 января Нина Ивановна купила букет нераскрытых сиреневых тюльпанов, заехала за свекровью, привезла ее в больницу. После обеда Мария Николаевна на машине сына уехала домой.

На следующий день, когда Нина Ивановна сидела у Сергея Павловича, в палату зашел врач-анестезиолог Юрий Ильич Савинов.

Нина Ивановна вспоминает:

– Очень хорошо помню всю ту сцену... Сергей Павлович сидел на кровати, подложив руки под колени, в пижаме, носки черные с треугольничками... Савинов говорит: «Вы уж меня не выдавайте, я не имею права вам это показывать, но поздравляю, анализ хороший: это – полип...»

Через 23 года после этого разговора Юрий Ильич сказал мне:

– Что-то путает Нина Ивановна. Я не имел никакого отношения к гистологии. Я был анестезиологом на этой операции...

– Но ведь, когда вы шли на операцию, Борис Васильевич Петровский должен был сказать вам, какая, собственно, операция предстоит.

– Он хотел вновь взять биопсию...

– Но ведь для этого, как я понимаю, не требуется общий наркоз...

– На общем наркозе настоял сам Сергей Павлович...

– Если биопсия 11 января не удовлетворила (что вполне допустимо) Бориса Васильевича, почему он начинает операцию? Ведь можно было взять анализ, ничего не разрезая?

– Не знаю... У меня гости... И вообще, это вопрос к Борису Васильевичу.

Отчего столь нервный разговор?..

Анатолий Иванович Струков, академик АМН, Герой Социалистического Труда, самый знаменитый наш патологоанатом:

– Не помню анализа. Петровский и Вишневский вызвали меня на операцию, когда Королев был жив, для того чтобы я засвидетельствовал: опухоль злокачественная, что я и сделал...

– Анатолий Иванович, вы извините меня, но почему к живому человеку вызывают патологоанатома?

– Я – патогистолог и разбираюсь в опухолях. У Королева была саркома прямой кишки...

Борис Васильевич Петровский рассказывал мне обо всех этих событиях несколько по-другому.

– Биопсия действительно показывала полип в прямой кишке, и я назначил операцию с целью избавить Сергея Павловича от этого полипа. Предварительно была сделана попытка под наркозом с помощью эндоскопа взять еще раз ткань на анализ, но началось сильное кровотечение, и необходимость операции стала очевидной... Струкова я не помню, я его не вызывал, возможно, его помощь потребовалась гистологам «кремлевки», которые проводили анализ опухоли. То же говорит Петровский и в своей книге 259: «Лапаротомия (вскрытие брюшной полости) показала наличие неподвижной злокачественной опухоли, прорастающей в прямую кишку и стенку таза. Электроножом с большим трудом удалось выделить опухоль и взять биопсию, подтвердившую наличие самой злокачественной опухоли – ангиосаркомы».

Через семь лет после смерти Королева газета «Вашингтон пост» напечатала статью одного врача, эмигрировавшего из СССР, который утверждал, что никакой саркомы не было, был полип и Королев погиб в результате медицинской ошибки. Эту же версию поддерживал и известный хирург академик АМН Ф.Г. Углов, напечатав некое мемуарное эссе, в котором нет фамилий ни Петровского, ни Королева, но то, что речь идет именно о них, ясно и без фамилий. С моей точки зрения, подобный мемуарный прием несколько нечистоплотен: вроде бы обвинил, но всегда можно укрыться от критики за безликостью описанных событий.

Не берусь судить, насколько основательны все эти обвинения. Но не могу забыть еще одного разговора, который состоялся в Ленинграде в конце 60-х годов.