Илья Бояшов - Танкист, или «Белый тигр»

Все было кончено - тьма поглотила его.

Первому Белорусскому Ивана Иваныча не вернули. Впрочем, о возвращении он и не помышлял. Бросив после боя под ноги танкошлем, растоптав его до каких-то рваных клочков, Найденов трясся в ожидании новой схватки - от Сандомира его теперь никакая сила не могла оторвать.

Между тем, выпал первый снежок. Кремль готовился к Висло-Одерской. [37]До Силезии было подать рукой: с потерями считаться не собирались. Рыбалко мечтал с ветерком прокатиться по добротным берлинским автобанам. У добропорядочного сержанта Крюка дыхание захватывало при одной только мысли об аккуратных городишках с их домами, набитыми невиданным доселе богатством: бельем, мылом, а, главное, удивительными, неповторимыми в своей точности часами - настенными, ручными, карманными, на золотых и серебряных цепочках, к которым мародер-наводчик имел особую страсть: пехота их у него с руками отрывала, душу готовая продать, а не то, что пару-другую хромовых офицерских сапог, стащенных с какого-нибудь дохлого гауптмана. Пока еще недоступные за снегами-туманами немки - неважно, молодые, старые (доброму вору все в пору!) - воспаляли воображение гвардейца не меньше. И, если брать во внимание, что таких, как он, молодцов, хватало с избытком, то Мать-Европа вполне оправданно тряслась в ожидании Судного Дня. Ей было от чего впасть в отчаяние! Новые русские танки блестели свежей краской. Новые башнеры и механики учились кувалдой, а то и сапогом вправлять детали своих неприхотливых, словно дворняги, подопечных. А, кроме того, таскали бесконечные ведра с горючим, открывали снарядные ящики, освобождая «болванки» от смазки, надрывались на чистке стволов и благоухали соляркой и потом. Окопная грязь щедро отмечала этих трудяг неизбежными чирьями. Мальчишки - командиры, щеголяя хронометрами, компасами и швейцарскими перочинными ножами, получали в штабах задачи, важно занося их на свои новенькие планшетные карты остро заточенными карандашами.

Начальство, как могло, пыталось утешить Найденова: он был просто позарез нужен готовящемуся наступлению. С подачи самого Рыбалко торжественно передали ему совершенно новехонькую, выкупанную в масле, прямо с завода, с отлаженным двигателем и пристрелянным стволом, «тридцатьчетверку» номер «379», которая еще была глупа и восторженна и только что хвостом не виляла, готовая рвануться за добычей. Затем, этой сожженной до костей зловещей головешке перед строем нацепили очередную Красную Звезду (бравый экипаж так же был отмечен). Ивана Иваныча почтительно возвели в степень танкового гроссмейстера, присудив «Мастера вождения» - отличие, которым мало кто мог похвастаться даже из виды видавших водил. Подумывали о Герое. Но новоиспеченного мастера не волновали призы; нервный Череп безошибочно вычленял из смешения специфических запахов - седого от пороха снега, чадящих двигателей, пота, крови, разлагающейся повсюду плоти, испражнений людей и машин - все тот же единственный , который и сводил его с ума. Танкист прикладывался к земле, каждый раз убеждаясь - тысячи погубленных от Курска до Вислы «тридцатьчетверок» напрасно взывали с небес, требуя отмщения. Их погубитель по прежнему существовал. В Ниде ли, в Ченстохове, в Оппельне, в крепости Бреслау, за которым покрывалась льдом Шпрее, неважно где - но «Белый Танк» уже приходил в себя, черпая неистощимую энергию ада. Пропущенная через трубки бензиновых капельниц новая кровь очистила чрево дракона. Неведомые механики уже приладили проклятую голову с безупречной «восьмидесятивосьмимиллиметровкой», вставили беспощадный монокулярный глаз а, в довесок, посверкивающий перископами новенький командирский люк. Белый Танк ворочался в потаенной берлоге - и Найденов не мог найти себе места.

Между тем, разведка исправно продолжала устраивать засады на перекрестках и в нужниках, и только что в штабы не залезала: волокли перепуганных боровов-полковников из тыловых частей люфтваффе, радостных румын и словаков, поджарых панцер-гренадеров, хорохористых летчиков и почти равнодушных к своей участи философов-обозников - но по прежнему о «Тигре» никто ничего не знал.

– Что вы хотите? Порождение тьмы. - буркнул усталый майор-ремонтник, которого сняли с обездвиженной «Пантеры» за десять миль от передовой. Никаких прикладов при этом не потребовалось - заметив метнувшиеся из леска тени, майор вытер руки полотенцем и спокойно дождался своих похитителей. Ремонтник оказался настоящей докой: он так и сыпал техническими характеристиками. Тем не менее, даже он не мог и предположить, что за двигатель несет в себе неуязвимый Голландец. По убедительным расчетам пленника, для того, чтобы толкать с такой силой подобную махину, требовалось не менее четырех двенадцатицилиндровых Maybach HL 230Р45 с общей массой чуть ли не пять тонн. Следовательно, рассуждал ремонтник, на «Белом Черте» должно находиться шестнадцать бензобаков емкостью 534 литра каждый. Даже если принять во внимание увеличенный корпус, разместить их, не затрагивая боевое и моторное отделения, технически невозможно. Немец и здесь остался немцем: он увлекся вычислениями и заявил, что лобовая толщина подобной катаной хромомолибденовой, цементированной брони танка, судя по его непробиваемости даже 152-мм болванкой, должна составлять не менее 250 мм, бортовая и кормовая - как минимум 200 мм («С чем я и могу вас поздравить». - язвительно заметил пленник). Следовательно, чтобы нести подобную массу, такой « Тигр» должен иметь катки размером 1600 на 190 мм и гусеницы шириной больше 1000 мм Шаг трака майор даже и не стал высчитывать. Он обратил внимание на неизбежное чудовищное давление на грунт, которое уж совершенно никак не могло вязаться со способностью «Тигра» перелетать любое болото. Так что бывший инженер Nibelungenwerke категорически отрицал, что подобный монстр технологически мог быть выпущен пусть даже в единственном экземпляре.

– Я знаю самого Книпкампа [38]- твердил немец. - Но даже этот господин ни за что бы не взялся за подобное.

– И все-таки, вывод. - продолжала настаивать контрразведка.

– Не сомневаюсь, вы - безбожники. - заявил религиозный майор. - И, тем не менее, повторяю - перед нами посланец тьмы! Все мы заслужили того, чтоб нас прокляли!

И потянулся за сигаретой, которую он, без сомнения, заслужил.

А чуткий и нервный Ванька заслужил одного - быть авангардом настоящей Божьей грозы.

В январе 45-го тучу прорвало: ураган неслыханной артподготовки в одночасье скрутил в единый жгут доты, дзоты и жалкие земляные норы обреченных гренадеров и в то же мгновение десять тысяч «тридцатьчетверок», испустив сотрясший долины и горы, клич (он был слышен в самом Берлине), рванулись навстречу померанским и силезским низинам и городам: Германия взвыла в предчувствии самой дикой, невиданной, а главное, справедливой расправы за всю свою и так не особо ласковую историю. Куммерсдорфы и Грос-Егерсдорфы мгновенно померкли перед этим невиданным нашествием [39]оскорбленной и униженной Азии и никаким, пусть даже самым отъявленным Руделям, Хартманам и Виттманам [40]не в силах было уже поставить заслон океану. На месте каждой сгоревшей «коробки» из тумана и дыма вырастало пятнадцать озлобленных, остервенелых, готовых все порвать на своем пути гончих. Уходило в небеса десять попавших в засаду «шерманов» - тут же снег вылеплял из своей пелены двести до отказа забитых боеприпасами, залитых по горло топливом, рычащих мстителей. Гонцы Апокалипсиса, ворочая башнями, рыскали по лесам и дорогам, проскакивали переправы, пробивали преграды в виде крестьянских домов и обреченных помещичьих вилл, стирая в пыль вековые кирпичи, сминая обезумевшие немецкие тылы и беженцев с их несчастными, жертвенными лошадьми. Напрасно пасторы в оставленных на растерзание селах и городишках торопились договориться с Всевышним - в ту зиму страна Гете и Шиллера однозначно была проклята Богом. Вострубили Его ангелы! На добротных проселочных дорогах и безупречных по качеству автобанах их самые верные слуги перемалывали своими ни днем, ни ночью, не останавливающимися мельницами гусениц обезумевших женщин и детей. Пулеметы хлестали ливнями, смывая с дорог все живое. Траки, словно ластик, играючи стирали с асфальта повозки. Поистине, губительный мор был послан на согрешившую землю. [41]Один из самых активных ангелов Смерти - Рыбалко - прирос к своему видавшему виды «КВ». Его танки не надо было и подгонять. Оставляя пятна на месте детских колясок, и загромождая обочины раздавленными телегами и «мерседесами», Третья Танковая безостановочно отмеряла пространство от истерзанного Чехонстова, через мосты и понтоны так и не замерзшей Варты к шлюзам Грошовицы, а оттуда неслась на обреченный Оппельн. Будучи в самом начале полноводной рекой, она то и дело растекалась на ручьи и ручейки, создавая рукава и ответвления с тем, чтобы, сомкнув очередное кольцо за спиной ошалело мечущегося фольксштурма, слиться вновь возле Бунцлау, который, без всякого сомнения, был обречен на мечи и пожары.