А. Сахаров (редактор) - Петр III

Капитан яхты, позванный фельдмаршалом, внимательно разглядывал маленькое судёнышко, которое было едва заметно среди наступивших сумерек, а иногда и совсем исчезало в волнах. Капитан, старый моряк, долго всматривался и наконец сказал:

– О, это не рыбаки, это правильная, размеренная гребля матросов военного флота; только они одни могут в подобную бурю так равномерно и сильно работать вёслами.

– В таком случае это флотские офицеры, – воскликнул Пётр Фёдорович, – которые возвращаются из поездки в Петербург; если бы мы догнали их, то я перешёл бы на их шлюпку и тогда, быть может, скорее достиг бы Кронштадта.

Миних озабоченно смотрел на маленькое судёнышко, которое всё ближе и ближе подходило к крепости, и при этом спросил капитана яхты:

– Возможно ли обогнать эту шлюпку и прежде неё достигнуть Кронштадта?

Капитан, покачав головой, ответил:

– Совершенно невозможно при таком ветре; они ближе, чем мы, подошли к укреплению и могут идти прямым курсом; они по крайней мере на полчаса раньше будут в Кронштадте; даже если мы рискнём догонять их, то мы не сможем сделать это, так как тогда сломаются мачты и наш корабль перевернётся.

– Но всё же рискните, – воскликнул фельдмаршал, – вы будете адмиралом, если мы раньше этой шлюпки достигнем Кронштадта. Прошу вас, ваше императорское величество, – обратился он к императору, – подтвердите это обещание.

– Совершенно верно… – тревожно сказал Пётр Фёдорович, – всё будет так, как вам обещает фельдмаршал… Исполняйте его приказание!.. Но зачем всё это? – тихо спросил он у графа. – Почему мы должны бояться этой лодочки, на которой, может быть, находятся лишь несколько человек?

– Шлюпка идёт из Петербурга, – мрачно сказал фельдмаршал, – а я опасаюсь всего, что идёт оттуда.

– Но Кронштадт принадлежит мне, – возразил государь, ведь вы же слышали донесение, что де Вьер принял начальство над ним.

– Всё равно, – ответил фельдмаршал, – поторопимся!.. Мне уже часто приходилось видеть, как судьба царей и народов зависела от одного мгновения.

Государь и все окружающие были встревожены глубокой серьёзностью и беспокойством фельдмаршала. Все тревожно смотрели на маленькую шлюпку. Расстояние между крепостью и этой лодочкой всё уменьшалось.

Капитан тем временем, исполняя требование фельдмаршала, приказал поставить паруса таким образом, чтобы было можно с наибольшей быстротой идти против ветра, не лавируя, а прямо приближаясь к крепости. Ветер с ужасающей силой рванул паруса, мачты трещали и гнулись настолько, что концы рей погружались в высоко вздымавшиеся волны, яхта вздрагивала и стонала.

Пётр Фёдорович схватился за борт судна; дамы закричали от ужаса и старались ухватиться за канаты.

– О, Господи! – закричал император, – мы утонем… плыть таким образом невозможно!

– Иначе поступить нельзя, если только мы хотим идти прямым курсом, – сказал капитан, внимательно наблюдая за мачтами и парусами, – яхта построена хорошо и прочно, надеюсь, что она выдержит подобное плавание; мы таким образом выиграем по крайней мере целых полчаса.

– Вперёд! – сказал фельдмаршал, смотря на всё более и более обрисовывавшийся в темноте Кронштадт, – ведь мы идём брать враждебную батарею, и буря и море не могут нанести нам такой вред, как неприятельские пушки.

Корабль скрипел всё сильнее, дамы кричали всё громче и громче; даже графиня Воронцова побледнела и испуганно смотрела на всё более вздымавшиеся огромные волны, в которые всё глубже погружались концы рей. Одна из волн обрушилась на палубу и облила государя своею солёною влагою. Пётр Фёдорович потерял самообладание и упал на колена.

– Остановитесь! Остановитесь! – закричал он вне себя от страха. – Мы все так утонем, и заговорщики будут торжествовать.

– Умоляю вас, ваше императорское величество, потерпите ещё несколько минут! – сказал фельдмаршал. – Посмотрите, как мы быстро подвигаемся к крепости; мы ещё можем перегнать эту лодку.

Вторая волна залила палубу. Графиня Воронцова упала на колена рядом с государем, крик женщин на мгновение заглушил рёв ветра.

– Нет, – воскликнул Пётр Фёдорович, – нет, я не хочу утонуть. Продолжать такое плаванье – значит искушать судьбу, Кронштадт принадлежит нам, зачем же мне рисковать жизнью?

– Но ведь мы тоже рискуем своими жизнями! – сказал фельдмаршал. – А ведь у нас дело не идёт о короне.

– Нет, нет, – весь дрожа, воскликнул Пётр Фёдорович, протягивая руки к бушующим волнам, – нет, капитан, прекратите это! Я приказываю вам это! Я не хочу утонуть, не хочу! – пронзительно закричал он, прижавшись к борту яхты и схватив руку Воронцовой, которая сама с трудом держалась за канат.

Капитан всё ещё колебался. Пётр Фёдорович ещё энергичнее повторил своё приказание. Тогда капитан подал сигнал. Паруса опустились, яхта повернулась, уклонилась от прямого курса и стала, по-прежнему лавируя, медленно подвигаться вперёд.

– Боюсь, что мы погибли, – мрачно сказал фельдмаршал Бломштедту и генералу Гудовичу, которые стояли рядом с ним, – кто боится волн и ветра, тот не сможет победить революционный поток.

Он скрестил руки и стал безмолвно смотреть на черневшие вдали укрепления. Дамы понемногу приходили в себя, а Пётр Фёдорович вытирал платком мокрое от морской воды лицо.

– Они уже там, – снова сказал Миних, смотря через сложенные в трубку руки на маленькую лодочку, которая в это время вошла в гавань, – маленький челнок некогда нёс Цезаря и всё его счастье. [29]Дай Бог, чтобы это утлое судёнышко не заключало для нашего государя мрачного будущего.

Яхта медленно приближалась к крепости.

Пётр Фёдорович снова воспрянул духом; он подошёл мрачно молчавшему фельдмаршалу, скрестил руки и с пристально смотреть на крепостные стены, в отверстия которых, несмотря на темноту, можно было различить жерла пушек.

Капитан императорской яхты не ошибся: на лодке, обратившей на себя внимание фельдмаршала Миниха, действительно гребли матросы военного флота. Их было двенадцать человек; на корме сидел адмирал Талызин, человек лет сорока, с решительным загорелым лицом, которое, благодаря приподнятым ноздрям его носа и блестящим, проницательным глазам, придавало ему вид настоящего моряка. Он командовал эскадрой в Кронштадте и благодаря своей отваге и доброте с подчинёнными заслужил доверие и любовь всего флота, который, точно так же, как и армия, был возмущён предстоящим походом на Данию.

Адмирал, казалось, не замечал высоко вздымавшихся волн, которые обдавали его пеной и брызгами; он всё время подбадривал и торопил матросов, так что маленькая шлюпка с поразительной быстротой летела вперёд.

Адмирал так же заметил императорскую яхту, как и с последней увидели его шлюпку; он заметил и манёвр, благодаря которому лёгшее почти совсем на бок судно с удвоенной скоростью стало приближаться к Кронштадту.