А. Сахаров (редактор) - Петр III

Дора обняла плечи своего отца и прижалась головой к его седым волосам.

Пастор и его жена подошли к Элендсгейму.

– Защитите меня! Защитите меня, мои друзья, вот от того, кто пришёл сюда меня погубить! – воскликнул старец.

Мария Вюрц сделала барону знак удалиться. Но тот отрицательно покачал головой и сказал:

– Нет, его ум начинает просветляться, мы должны воспользоваться этим, всё должно быть разъяснено. – Он приблизился к старику, который всё дальше и дальше отодвигался от него, протянул ему руку и сердечным, дружеским тоном сказал: – Я пришёл сюда не как враг. Забудьте всё прошлое! Протяните мне руку! Я был несправедлив к вам так же, как и все ваши враги; я теперь пришёл, чтобы всё загладить. Людям свойственно ошибаться, я осознал свою неправоту и прошу вас простить меня!

– Вы – барон Бломштедт, – сказал старик. – Да, да, я вспоминаю! Что же вы хотите от меня? Разве ещё недостаточно мучили меня вы и все ваши?

– Послушайте, – сказал барон, – я пришёл сюда не как враг. Время тяжёлых испытаний миновало для вас, и я благодарю Бога, что на мою долю выпало загладить и исправить всю несправедливость, допущенную по отношению к вам.

С напряжённым страхом все взоры были устремлены на старика Элендсгейма, в лице которого проявлялось всё более и более понимания, но вместе с тем так же горечь и боль.

– Разве возможно искупить несправедливость, лишившую меня чести и опозорившую моё имя? – воскликнул он.

– Да, отец, возможно, – промолвила Дора, покрывая поцелуями его лоб и волосы, – да, позор смыт с тебя, несправедливость искуплена… Слушай, слушай!

– Как это возможно? – спросил Элендсгейм, проводя рукою по лбу. – О, теперь во мне всё проясняется, я вспоминаю весь пережитый ужас. Меня осудили, засадили в тюрьму!.. Я было забыл про это; а теперь меня заставил вспомнить. Зачем это? Я слишком слаб, чтобы снова переживать всё это горе!

– Слушайте! – сказал барон Бломштедт, взяв грамоту императрицы из рук Марии Вюрц. – Слушайте! – и он стал читать медленно и ясно, вплотную приблизившись к старику.

По мере чтения глаза Элендсгейма открывались всё шире, он сложил руки на груди и безмолвно смотрел на барона.

– Екатерина? – спросил он, когда чтение было окончено и произнесено имя, стоявшее в подписи. – Екатерина? Что это? Разве она может говорить от имени герцога?

– Пётр – уже больше не герцог Голштинии и не император России, – сказал Бломштедт, – он оставил престол, теперь Екатерина Вторая – императрица России и властвует в Голштинии именем своего малолетнего сына.

– Это – правда? – воскликнул Элендсгейм. – Скажите мне, что это – правда, чтобы я снова мог взглянуть на свет Божий, чтобы моя дочь могла с честью носить моё имя!

– Ваша дочь с гордостью будет носить имя Элендсгейма, – сказал барон Бломштедт, – хотя ей и недолго придётся носить его, так как я пришёл сюда, чтобы просить у вас руки вашей дочери для моего сына.

– Для вашего сына? – спросил Элендсгейм, отыскивая глазами молодого барона.

– Вот он, пред вами, – ответил Бломштедт-старший, подводя сына к ложу старика.

Молодой человек, глубоко растроганный, схватил слабую руку старика и со слезами на глазах сказал:

– Да, я прошу этого счастья, этой чести назваться супругом Доры! Не откажите в моей просьбе! Пусть вражда отцов претворится в счастье и любовь их детей!

Дора протянула руку своему возлюбленному.

Барон Бломштедт дотронулся до их рук и сказал:

– Бог так решил, и где Он поселяет мир и прощение, не должно быть места для ненависти в человеческом сердце.

– Примирение и прощение! – тихо прошептал Элендсгейм. Но тут же опустилась его старческая голова, слёзы хлынули из глаз и всё тело затрепетало от сильных рыданий, он повторил ещё раз: – Мир и прощение, Господь милосерд!

После сильного потрясения радости, ослабившего немощный организм старика, он упал в изнеможении на подушки; но волнение не сломило его; напротив, его взор был ясен, тьма, застилавшая его разум, исчезла.

– Он не может двинуться отсюда, – сказал барон, сияя от радости, – поспеши, мой сын, за своей матерью! Здесь, у ложа этого старика, перенёсшего столько испытаний, мы отпразднуем твоё обручение. Небо сохранит его и даст ему силы в счастливом настоящем забыть все страдания прошлого.

Он придвинул стул к ложу старика, положил свою руку в его руку и, наклоняясь друг к другу, примирённые враги тихо беседовали, пока Дора и Мария Вюрц приготовляли скромное угощение к предстоящему торжеству.

Молодой барон поспешил домой и через некоторое время привёз в коляске свою мать; по дороге он рассказал ей обо всём происшедшем и та с сердечностью заключила в свои объятия невесту своего сына.

Скромный стол был сервирован у ложа старика.

Солнце зашло, повеяло вечерней прохладой; зажгли огни, и до глубокой ночи маленькое общество просидело у ложа старика, воскресшего для новой жизни, между тем как слуги в замке тщетно поджидали возвращения своих господ.

На следующее утро, за завтраком, барон Бломштедт подал сыну последний номер газеты «Беспартийный Гамбургский Корреспондент», доставленный только что с почты.

Молодой Бломштедт бросил взгляд на статью из Петербурга, отмеченную отцом для него, и едва не выронил газеты – так сильно дрогнула его рука. Там был напечатан манифест императрицы, который молодой человек принялся читать отцу вслух:

– «В седьмой день по восшествии Нашем на царский престол Мы были извещены о том, что бывший Император одержим припадками сильных колик, причиною чего являются геморроидальные страдания, коими он был одержим и раньше. Следуя христианскому долгу, возложенному на Нас и будучи послушны святым законам, предписывающим сохранять жизнь Наших ближних, Мы приказали оказать ему всякую помощь, дабы предотвратить последствия такого опасного страдания и облегчить оное врачебными средствами. Однако на следующий день с печалью и сожалением Мы узнали, что Всевышнему угодно было прекратить жизненный путь Нашего супруга. Мы повелели отвезти тело в лавру святого Александра Невского и там предать погребению. Как повелительница и мать, Мы внушаем всем Нашим верноподданным отдать покойному последний долг, забыть всё прошлое, молиться за упокой его души и смотреть на это неожиданное решение Провидения, как на следствие неисповедимых путей Всемогущего Творца, пославшего сие испытание Нашему царскому трону и всему Нашему дорогому отечеству».

Слёзы покатились из глаз молодого человека.

– Так лучше для него, – тихо сказал он. – Бог избавил его от мук и унижения, выпавших на долю его земной жизни.

– Читай дальше, мой сын! – торжественным тоном сказал барон.

В статье, следующей за этим манифестом, в кратких словах было сообщено о том, что государыня повелела отправить на родину всю голштинскую гвардию Петра Фёдоровича, но судно, на котором она была отправлена, во время бури близ Кронштадта наскочило на подводную скалу, и прежде чем могла явиться какая-либо помощь, пошло ко дну, и почти все, за исключением лишь немногих лиц, сделались жертвами волн.