Эйдзи Ёсикава - Десять меченосцев

– Спасибо, – ответила Осуги. – Я собираюсь приехать еще раз. Сколько я у вас прожила? Почти три месяца.

– Да. Будем скучать без вас.

– Не выпьете с нами сакэ на прощанье?

– С удовольствием. Вы так внезапно покидаете нас. Редкий гость отправляется в дорогу на ночь глядя.

– Получили срочное известие. Не посоветуете, как побыстрее добраться до деревни Итидзёдзи?

– Это на другом берегу Сиракавы у горы Хиэй. Лучше не отправляться туда ночью, места там безлюдные.

– Ничего, – вмешался Матахати. – Не нарисуете нам план для верности?

– Конечно. Один из наших слуг родом оттуда. Он подробно расскажет. Людей в Итидзёдзи немного, но деревня разбросана по окрестностям.

– За нас не беспокойтесь. Нам главное туда добраться, – произнес захмелевший Матахати.

– Прошу прощения и не стану мешать вашим сборам. Откланявшись, хозяин вышел из комнаты. Не успел он спуститься с веранды в сад, как подбежали управляющий и трое слуг.

– Она проходила здесь? – спросили они, едва переводя дух.

– О ком вы?

– Девушка, которая живет в задней комнате?

– Зачем она вам?

– Я ее недавно видел, но потом я заглянул к ней в комнату…

– Короче!

– Не можем найти.

– Болван! – заорал хозяин гостиницы, мгновенно забыв об учтивости, которую только что разыгрывал перед Осуги. – Чего ради бегать по саду, когда ее и след простыл. По ее виду ясно было, что она без денег. И ты разрешил ей жить в долг целую неделю? Разорить меня хочешь?

– Она держалась тихо и пристойно.

– Поздно об этом вспоминать. Проверь, не пропало ли что из других комнат. С какими тупицами приходится иметь дело! – Хозяин поспешно зашагал к главному дому гостиницы.

Осуги и Матахати выпили еще немного сакэ, потом старуха налила чаю и протянула чашку сыну.

– На донышке осталось немного, – сказал Матахати, опрокидывая кувшинчик. – Есть я не хочу.

– Надо подкрепиться. Съешь хотя бы чашку риса с соленьями. Слуги с фонарями все еще бегали по саду.

– Пока не нашли, – заметила Осуги. – Я не хотела вмешиваться, но речь шла о девушке, с которой ты разговаривал?

– Похоже.

– Немудрено, что такая мать, как Око, воспитала негодную дочь. Почему ты любезничал с этой девчонкой?

– Жалко ее. Тяжелая жизнь ей выпала.

– Не проболтайся, что знаком с нею. Хозяин гостиницы, узнав, что мы ее знаем, заставит нас платить.

Матахати думал о другом. Он повалился на постель, подложив кулак под голову, и проворчал:

– Убил бы негодяйку эту. Как живая стоит перед глазами. Не один Мусаси виноват в моих несчастьях. Око тоже постаралась!

– Разболтался, умник! – одернула его Осуги. – Ладно, положим, убьешь ты Око, но что это прибавит к репутации нашей семьи? Никто в деревне и в глаза не видел твою Око.

В два часа ночи к ним зашел хозяин гостиницы, чтобы сообщить время.

– Поймали девушку? – поинтересовался Матахати.

– Как в воду канула, – ответил хозяин. – Она хорошенькая, так что управляющий рассчитывал подержать красотку с неделю здесь, пока не отработала бы долг. Вы понимаете, что я имею в виду. К сожалению, упустили.

Матахати завязывал сандалии.

– Мамаша, опять ты копаешься! Всегда подгоняешь меня, а сама никогда не бываешь готова вовремя! – крикнул он.

– Поди сюда, Матахати! Я тебе не отдавала кошелек, который я держу в дорожной котомке? За комнату я расплатилась тем, что ношу в оби, а деньги на дорогу у меня в кошельке.

– Не видел.

– Взгляни-ка. На листке твое имя. Что?! Какая наглость! Написано, что она взяла деньги взаймы, пользуясь давним с тобой знакомством. Она надеется, что ты простишь ее. Взяла взаймы!

– Это почерк Акэми.

Осуги позвала хозяина гостиницы.

– Полюбуйтесь! Если постояльца обворовали в гостинице, то отвечает хозяин. Вам придется возместить украденное!

– Да что вы? – широко улыбнулся хозяин. – Я бы так и поступил, не будь она вашей знакомой. Боюсь, вам придется заплатить за комнату.

Глаза Осуги забегали.

– Еще чего придумали! – пробормотала она. – Никогда в жизни не видела эту воровку. Матахати, поднимайся! Будем копаться здесь, так и петухи запоют.

Забрезжило утро, но луна стояла высоко. По белеющей во мгле горной дороге двигались тени. Путники беспокойно переговаривались тихими голосами.

– Я думал, что людей будет побольше.

– И я тоже. Многие не явились. Я полагал, что человек сто пятьдесят наберется.

– И половины нет!

– С людьми Гэндзаэмона и семидесяти не насчитаешь.

– Плохи дела. Развалилась школа Ёсиоки!

– Нечего жалеть о тех, кто не явился, – раздался голос из группы людей, шедших сзади. – Додзё закрыт, и многие разбрелись, чтобы прокормиться. Пришли самые гордые и преданные, а это важнее количества.

– Правильно! Представь, какую кутерьму устроили бы двести или даже сто человек!

– Ха-ха-ха! Отважные речи! Вспомните Рэнгэоин!

Двадцать человек открыв рот смотрели вслед Мусаси.

Гора Хиэй и соседние вершины спали в пелене облаков. Путники приближались к развилке, откуда одна дорога взбиралась в гору, другая – вела к деревне Итидзёдзи. Дорога была каменистой, с глубокими выбоинами. У развилки, раскинув ветви гигантским зонтом, росла сосна, под которой расположились несколько старших учеников школы Ёсиоки. Шел военный совет.

– Сюда ведут три тропы. Неизвестно, по какой придет Мусаси. Разумно разделить людей на три группы и поставить на каждой. Гэндзиро с отцом останутся здесь с десятком самых сильных наших учеников во главе с Миикэ и Уэдой.

– Местность здесь пересеченная, поэтому собирать всех людей бессмысленно. Надо расставить их вдоль трех троп и подождать, пока Мусаси не приблизится достаточно близко к месту боя, а затем окружить его.

Тени метались по дороге, некоторые самураи стояли неподвижно, опершись на копья. Они подбадривали друг друга, хотя среди них не было трусов.

– Идет! – раздался крик дозорного.

Тени замерли. По спинам воинов пробежал холодок.

– Ложная тревога! Это Гэндзиро.

– Смотрите, его несут в паланкине.

– Да он ведь еще ребенок!

Тусклый фонарь, раскачиваясь в такт шагов носильщиков, медленно приближался. Вскоре Гэндзаэмон уже выбирался из паланкина со словами: «Ну вот, кажется, все в сборе». Гэндзиро, мальчик лет тринадцати, вылез из другого паланкина. На головах отца и сына были белые повязки, хакама подогнуты. Гэндзаэмон велел сыну стоять под сосной. Отец потрепал мальчика по волосам:

– Бой от твоего имени, но сражаться будут ученики школы. Ты еще мал, твое дело – наблюдать со стороны.

Гэндзаэмон застыл под деревом, как кукла самурая на празднике мальчиков.

– Еще рано, – проговорил Гэндзаэмон. – До восхода солнца далеко.

Порывшись за пазухой, он достал трубку и попросил дать ему огня. Все видели, что он спокоен и держит себя в руках.