Семен Скляренко - Владимир

Именно поэтому решился тогда Тур на один шаг, немила ему стала княжеская дружина, у него ничего уже не оставалось на свете… И он, часто встречая на Подоле христиан, задумался над тем, что они говорили: у человека нет и не может быть счастья на земле, счастье может прийти только после смерти. Счастье после смерти, рай небесный, где не будет ни богатых, ни бедных, – все это впервые согрело измученную душу человека, у которого ничего и никогда в жизни не было. И гридень Тур пошел и принял крещение в церкви над Почайной.

Облегчило ли это душу Тура? Кто знает, он и сам, должно быть, не смог бы ответить на этот вопрос. В иные часы, слушая пламенные слова священника, погружаясь в пение молитв, отбивая поклоны тому, которого он не знал, но которому хотел верить, Тур забывал о своем горе, о мирской суете сует.

Как же он обрадовался, когда туда вскоре пришла и Малуша, – значит, и у нее ничего не осталось в жизни, раз она попала сюда, в церковь над Почайной! Так сплелись две разбитые судьбы, все утратившие на земле и уповавшие только на небо.

Но пока Тур был жив, он продолжал любить Малушу, и не только ее – он любил князя Святослава, а когда думал о сыне Святослава и Малуши Владимире, Туру, который уже поседел и сгорбился, казалось, что это словно его сын…

А думать о Владимире приходилось все больше и больше.

Встречаясь в церкви над Почайной либо где-нибудь на работе они редко говорили о Владимире и Святославе – то была глубокая и наболевшая рана обоих сердец.

На Горе, в дружине, особенно же на Подоле, в Оболони, в городах и селах, где часто вместе с другими гриднями бывал Тур, он видел, как люди ненавидят Ярополка, часто слыхал добрые слова о князе Владимире, которого люди называли сыном рабыни, только не знали, кто его мать и где она.

Тур радовался, слыша такие слова, – нет, не напрасно жила милая его сердцу Малуша. Он гордился, что в великом своем горе нашел силы поддержать ее, гордился, что один на всем свете знает и хранит ее тайну, великую тайну Русской земли.

Когда же Тур узнал, что Ярополк убил своего брата Олега, потом стал собирать новую дружину, а отцовских гридней выгнал с Горы, то понял, какое зло тот замыслил.

Он рассказал об этом Малуше в ту ночь, когда она разговаривала со своим отцом Микулой, и видел, какая ненависть к Ярополку засверкала в ее глазах, как задрожала она всем телом. С этой минуты он возненавидел Ярополка вместе с нею. Но что мог сделать бывший гридень, у которого отняли даже меч и щит, могущественному князю?

Однако выходило, что человек с поля, ненависть которого закалена любовью, может сделать очень много. Тур был не одинок.

В городе Киеве множество людей ненавидело князя Ярополка так же, как гридень Тур. Человек с поля, не знавший, где провести ближайшую ночь, он ходил теперь по Подолу, по Оболони – там поможет срубить дерево, там поработает у какого-нибудь скудельника, там помнет кожу за кусок хлеба, за скудный ночлег.

И во время этих странствий Тур узнал много такого, о чем даже не мог и думать, когда был в княжьей дружине, имея каждый день борщ, кашу, кус мяса да еще и жбан меда.

Темная ночь. На Подоле и Оболони не видно ни огонька, на сером небе высится черная, похожая на каменную скалу Гора, все в Киеве спит, отдыхает, только где-то вдалеке, у Вышгорода, горят огни – там стоит со своими воинами князь Владимир. На эти огни смотрят Тур и еще несколько человек, что сидят у хижины на Подоле.

– Уже Ярополк со своими боярами наложили жажели на выи наши, великую пагубу и гнесь нам творят. Мрем от гла-Да, не токмо говядины, давленины не видим, рубища носим на чересах, на пепле спим, яригой укрываемся, – говорит человек с глубоко запавшими глазами, скулы его напомина-ют высохшие кости, руки похожи на узловатые корни.

Тур знает этого человека: это Давило, убогий смерд, жил он много лет за Горой в хижине, имел там клочок земли, тяжко трудился, кормил жену и детей.

Ныне воины Ярополка снесли его хижину, на земле Да-вилы выкопали ров. Вот и пошел он с женой и детьми на Подол, вырыл землянку на склоне у Днепра – задушный человек.

Из темноты доносится другой, хриплый голос, то и дело прерывающийся от сухого кашля:

– И что уж они сотворили? Подойдешь к реке – остановят: давай побережное, перевезут через реку – возьмут перевозное, дойдешь до города – остановят у заставы, перейдешь мост – берут мостовщину, впустят в ворота – возьмут мыто, на Гору – возьмут явленное, на весы положат – померное…

– Разбойник грабит крадучись, а они хвалятся своей татьбой, умножают и умножают скотницы, силой все у нас отбирают…

Догорают огнища в стане князя Владимира. Низко под небосклоном висит, но уже скоро спрячется за тучу вечернее солнце. Где-то далеко за левым берегом в поле прорезывают небо слепящие зарницы. Вверху переливается, мерцает Волосинь.

У стены хижины тихо. Люди говорят шепотом – может, где-нибудь близко стоит в темноте тиун, ябедник, а то и наушник княжий.

– И уж добра нам от Ярополка не ждать, – говорит все тот же Давило. – Зла Гора, а он еще злее, с Владимиром, видать, нам лучше будет, наш это князь.

– Почему же наш? – вырывается у Тура.

– Уж кто-кто, а ты, как гридень, должен знать… – насмешливо говорит Давило.

– Был гриднем, а ныне человек с поля, – тоже насмешливо отвечает Тур. – Не нужен я Ярополку.

– Вот и хорошо, Тур… – говорит Давило. – Князь Владимир родился не от какой-то угорской княжны, а от простой русской унотки.

– От какой? Где же она? – Горло у Тура сразу пересыхает.

– Вот этого, человече, я и не знаю. Что была она, ведомо, что от нее князь родился – и то правда, но где она, ни я и никто не знает… А может, и не нужно нам знать, пускай живет в поле, пока не придет сюда ее сын.

Глядя на солнце, которое в эту пору погружается в тучу, разливая вокруг золотое сияние, Давило говорит:

– Болит мое сердце, страдает душа за землю Русскую… Жестокостью, лжой, а наипаче татьбой правды никогда не сотворить. За все Ярополка и бояр его постигнет суд, горе пришло на землю нашу и в Киев, но мы кровью смоем кровь, будем охранять закон отцов наших, беречь будем Русь…

Люди молчат. Темно. Где-то неподалеку кто-то закашлялся. В глухом переулке лают собаки. Все умолкло, но люди не спят, они не хотят умирать, советуются, действуют, -берегитесь, люди, враг ходит рядом, он притаился на Горе!

И вот все расходятся, возле хижины остаются только Давило и Тур.

– Не знал я, что тебя прогнали из Ярополковой дружины, – шепчет Давило, – давно бы уже поговорил с тобой. И ты, выходит, такой же, как и мы…

– А вы кто?

– Такие, как и ты, задушные люди.

– Говори со мной открыто. – Тур ловит в темноте узловатую руку Давилы. – Я ненавижу, слышишь, Давило, ненавижу Гору, Ярополка, они у меня все, даже жизнь, отняли.