Семен Скляренко - Святослав

– Кто опаздывает на брани, чинит пагубу себе и своим людям…

– Кроме того, берег я и воев, не хотел проливать много крови.

– Кто кровь свою на брани жалеет, позже прольет ее много и без пользы, – промолвил князь. – Худо ты сделал, брат Улеб, мало сделал и ты, воевода Свенельд. Потягнем же теперь, моя дружина, погибать здесь не станем!

Подняв голову, князь Улеб глядел вдаль, на низовье Дуная. Взявшись за рукоять меча, молча стоял Свенельд и, казалось, боялся смотреть в глаза князю Святославу.

К вечеру дружина Святослава переправилась на правый берег. Туда же, оставив в гирле дозор, подошли и лодии. Князь повелел воям на лодиях, не теряя времени, плыть по Дунаю к Переяславцу. Туда же он повел через болота и трясины, известными уже воям тропами, всю свою дружину.

И ведет князь Святослав всю свою рать на запад. Сам он с головной дружиной идет дорогой, что тянется от Дуная к Пла-нине; брат Улеб ведет дружину по правую руку, куда князю на подмогу уже поспешают угры; по левую же руку, в предгорье, где больше всего блуждает болярских отрядов, впереди своих воев, с сыном Лютом, едет на борзом коне суровый, задумчивый воевода Свенельд.,

А уже в городах и селах Болгарии, услыхав о том, что князь Святослав с ними, поднимается все живое. Болгарские дружины заливают все пространство между дружинами ру-сов, и кажется, что вдоль Дуная с громами и молниями движется страшная грозовая туча, которую ничто остановить не может.

А позади всего воинства ва болгарской телеге с высокими колесами, которую тащит четверка волов, сидит угрюмый ва-силик Калокир в черном платне, низко надвинув на лоб высокую баранью шапку, бросает по сторонам злобные взгляды из-под густых черных бровей. В Переяславце он подходил к князю Святославу, сожалел, что без него война затянулась, выспрашивал, скоро ли думает Святослав взять Преславу.

Чудно ответил на это василику князь Святослав:

– А Преслава уже давно наша.

– Как?! – воскликнул Калокир. – До нее так далеко, впереди еще много боев…,

– Преслава давно уже наша, – промолвил князь, – и жаль, что ты не побывал там, друг мой.

Об этих непонятных словах и думает Калокир, надвинув на лоб шапку и поглядывая вокруг хищными, злыми глазами.

Низкие тучи стелются над Болгарской землей, над голыми полями моросит частый дождик; скрипят возы на дорогах, всюду ржание и топот коней. А впереди слышен многоголосый крик, там уже бряцает оружие, началась великая сеча: кровь – за кровь, смерть – за смерть. Так вторично падают Плиска, Даная, русские вой сокрушают врага и вступают в Преславу.

За Преславой в Вышнем граде вой захватили множество боляр, которые не успели бежать.

Среди просторного двора стояли большие возы, в высокой колымаге сидела на подушках женщина, видимо, знатного рода, с двумя детьми; рыжий мужчина с длинной бородой и усами, одетый в багряницу и красные сандалии, гарцевал у колымаги на коне. Их окружал многочисленный отряд, вооруженный мечами и копьями. Это был кесарь Болгарии Борис, его жена и старшая дружина…

…Кесарь и князь встретились в Преславе в старом тереме болгарских каганов, в одной из светлиц, где когда-то жил и умер кесарь Симеон. Узкие окна светлицы были завешены. В углу горело два светильника, их лучи вырывали из темноты вещи, которые напоминали о кесаре Симеоне и его делах.

На полках вдоль стен стояли книги, написанные Симеоном. На одной из полок-тускло поблескивали золотые и серебряные корчаги, кубки, а среди них и кубок, сделанный каганом Крумом из черепа императора ромеев Никифора…

Когда воевода Свенельд с двумя воями ввел кесаря Бориса в светлицу, князь Святослав сидел за столом, опершись подбородком на руки. Он встретил кесаря долгим, пытливым взглядом.

Кесарь Борис, не успевший даже переодеться, стоял перед князем бледный, с непокрытой головой и смотрел широко открытыми, испуганными глазами.

– Здравствуй, князь! – наконец вырвалось у него.

– Здрав будь, кесарь, – холодно процедил Святослав и обернулся к Свенельду: – Ты ступай… и вой пусть уходят. Мы поговорим с кесарем одни.

Свенельд дал знак дружинникам, и они покинули светлицу. Князь Святослав и кесарь Борис остались вдвоем, с глазу на глаз.

– Куда же ты, кесарь, собрался? – спросил Святослав. – Чего молчишь, не отвечаешь? А впрочем, что тебя спрашивать! Сам ведаю куда. В Константинополь, к императору ромеев? Ведь так?!

– Ты прав, – сухо промолвил Борис. – В Константинополь. А куда я еще мог бежать?

Князь Святослав покачал головой.

– Горе кесарю болгар, которому уже некуда бежать, – сурово сказал он. – Не такова была когда-то Болгария, при жизни деда твоего Симеона. Он умел биться и знал, к кому обращаться в трудный час. Спроси о нем у кого хочешь и в Болгарии, и у нас на Руси, – о, скажут, добрый был каган, справедливый, в ту пору и Болгария была непобедима, и Византия дрожала перед ней.

Потупившись, кесарь Борис молчал.

– Твой отец Петр изменил Руси, – продолжал Святослав, – ты довершаешь дело своего отца, продал Болгарию императорам. Из-за вас Болгария раскололась надвое, истекает кровью, ты повинен в том, что от Дуная до Преславы сложили свои головы тысячи русских и болгарских воев, – ведь и отцу твоему, да и тебе я предлагал мир, а не войну. Что же мне с тобой сделать? Убить, что ли?

И вдруг, будто только теперь поняв, что ему угрожает, кесарь Борис впился своими большими, испуганными глазами в Святослава и хрипло крикнул:

– Князь Святослав! Ты прав, прав, княже! То е справедливо, наша грешка, моя грешка. Но мы жием тако – до Киева далеко, до Константинополя близко, а императоры имают вели-ку силу. Боялся аз их, и не токмо сам, все боляре. Смилуйся надо мной! Даруй живот!

Князь сидел в углу светлицы, скрестив на груди руки. Жарко горели светильники, колыхались длинные огненные языки, по стенам бегали тени, кесарь, казалось, метался среди серых стен.

– Ничтожный кесарь! – поднимаясь, крикнул Святослав. -Не умел жить, не умеешь и умереть.

Он прошелся по светлице, остановился у окна и сильным взмахом руки раздвинул занавес.

И тогда стало видно, как за Преславой бушует пожар, а на небе пламенеет багряное зарево. В тишине слышались тревожные удары в била за окном и далекий, похожий на морской прибой многоголосый крик.

– Как бы я хотел, – сказал Святослав, указав рукой за окно, – чтобы тебя, вот такого, как ты сейчас, видели и чтобы слышали нашу с тобой беседу все болгары… Но они ее не слышат. Что ж, может быть, когда-нибудь вспомнят мои слова… Я должен был бы убить тебя, ибо такой кесарь, как ты, Болгарии не нужен. Но без кесаря Болгария не может остаться. Кто поведет ее на эту брань, от которой сегодня содрогаются горы, и на те брани, что еще предстоят в будущем? Кого мне поставить кесарем? Брата твоего Романа? Но ведь вы друг друга стоите…