Семен Скляренко - Святослав

– Лодий не видать? – спросили из кустов.

– Нет, больше нет, – ответил дозорный с дерева.

– Что на острове?

– Разожгли костер…

– Они приносят жертву своим богам, – бросил, засмеявшись, один из тысяцких, которые окружали кагана. – Я знаю, жертвы у них приносит князь…

Каган Куря смотрел на Днепр, который быстро темнел и сливался с берегами. На острове Григория, в голубой мгле, горел красноватый огонек. Там князь Святослав приносил жертву, а вокруг стояли его вой…

Опершись на луку седла, Куря задумался. Когда князь Святослав двинулся с белых островов, каган думал идти рядом по берегу Днепра, до порогов, где русские вой вынуждены будут выйти на берег, чтобы волоком потащить свои лодии, и тут же напасть на них. Там, на берегу, у порогов, когда они выбьются из сил, каган собирался подкрасться ночью к стану и поквитаться со Святославом.

Но удобный случаи представился сейчас. Князь Святослав остановился на острове Григория с кучкой воев. Прочие лодии еще далеко, они прибудут не ранее утра…

На острове еще раз замигал красноватый огонек и погас. Каган Куря знал: русские вой по ночам не зажигают костров. Загасив огонь, они сейчас перейдут на другое место. Впрочем, куда им деться? Остров не поле, далеко не уйдешь.

Темная ночь опускалась на Днепр, черным было лицо кагана Кури.

– Это была последняя его жертва, – процедил каган сквозь зубы. – Пусть все наши вой выходят к Днепру.

И пришла еще одна тихая, черная, как уголь, ночь; она прикрыла своим пологом берега и остров, вверху запылали звезды-самоцветы, а их отражения, как горячий жар, заколыхались на водной глади.

Князь Святослав знал, что у каждой ночи, а тем более темной, есть уши, а у врага нож. Поэтому он, как всегда на далеком пути от белых берегов, велел воям лечь спать, а страже стать на кручах, вдоль берега.

На острове Григория воцарились тишина и покой. Утомившись после трудной дороги, спали на лодиях, и прямо на песке, и на скалах вой князя Святослава. Им снились очаги родных жилищ, жены, дети. То тут, то там у берега и на скалах в конце острова сидела стража. Уверенные, что к острову в эту темную ночь никто не доберется, вой порой смежали веки. Цсе, казалось, спало на Днепре и на берегах, спала вся земля.

Не спали только соловьи. И тысячу лет назад, как и теперь, весной, в такую ночь, повсюду – в камышах и кустах на берегах Днепра, в рощах и дубравах, на косах и в плавнях,-всюду лилась тысячеголосая, победная соловьиная песня.

Эту песню слушал и князь Святослав. Он лежал высоко на круче, откуда был виден Днепр с берегами, подстелив под себя попону, а под голову положив седло. Вытянув ноги и опершись головой на луку седла, он смотрел на усыпанное звездами небо и их отблески в воде, упивался свежими запахами земли и слушал соловьиное пение.

Недалеко от князя, на песке, спали воеводы и простые вой. Спали крепко. То тут, то там слышался храп, сонный бред… Но князь Святослав не мог заснуть. Седой, но еще молодой, жизнелюбивый, он слышал, как бьется среди этой великой тишины его сердце, касался рукой холодного песка и ощущал тепло своего тела, глубоко дышал и пьянел от ароматов земли, воды, воздуха. Страстная соловьиная песня пробуждала в нем бесконечные воспоминания.

Теперь, когда уже близок был конец великого похода, князь Святослав думал о том, сколько за эти годы пролилось русской крови, сколько полегло людей там, в горах Болгарии и на берегах Дуная. И что ждет их на Днепре и в открытом поле?

И грустно было, что не все люди Руси ведают, какая страшная опасность надвигалась на них, не все знают, чем угрожала им империя ромеев. А пройдут годы – люди и подавно не узнают, что свершила сейчас Русь…

«На небе горят звезды, – думал князь, – это души наших предков. Они молчат и никогда ничего не скажут о себе. Умрем мы – и тоже затеплимся звездами на небе. Но и мы никогда не расскажем о том, что было в наше время. Почему? Почему?»

Внизу, под кручами, кипела вода, плескались волны. Сколько по этим волнам проплыло русских воев! Сколько их проплывет позже, после них, когда истлеют кости воев князя Святослава, – через сто, тысячу лет?

И что кроется за этими кровью окропленными годами? Какие люди, какие языки, племена будут жить здесь?

Князь Святослав вздрогнул. Неужели и тогда будет литься кровь, неужели люди будут так же враждовать между собой, неужели греческая империя или новые империи поработят и сотрут с лица земли русских людей?

Вдруг князь Святослав заметил, что недалеко от него на песке сидит человек.

– «Еще кому-то не спится, – подумал Святослав. – Кто же он -воевода или воин?»

Тихо, чтобы не разбудить других, князь Святослав спросил:

– Кто ты, человече?

– Это я, княже, – долетел тихий голос. – Воин твой Микула…

– Ты разве на страже?

– Нет, княже. Так сижу… не спится…

Микула встал и, тихо ступая по песку, подошел и остановился.

– Чего стал? Садись, Микула…

– Ой, нет, княже, – ответил воин. – Вот сижу, и не хочется спать. Вода течет – родная вода, в небе звезды, будто стража, соловьи поют, дохнуть боишься, любо мне здесь, вот и не сплю…

– Правда, – князь Святослав вздохнул. – Любимая, родная земля, нет ее краше…

Он приподнялся, сел и, широко расставив руки, уперся в песок и несколько раз глубоко вздохнул.

– Не раз я тебя видел, человече, – тихо промолвил князь, -а все-таки не знаю, откуда ты.

– Из Любеча, князь…

– Коли из Любеча, то знаю, – сказал князь. – Близко там бывал, видел. Вот вернемся в Киев, поеду в Любеч и к тебе тогда зайду…

– Зайди, княже. Там каждый укажет, где живу, Микулу, сына Анта, спроси либо просто Малка… так все меня кличут… Приму тебя, княже, как отца…

– А найдется чем угостить?

– Ой, князь, князь! Нам бы только к родному очагу – и будем богаты. Зайди, княже, не забудь…

– Не забуду, Микула. У тебя, верно, жена, дети… Микула помедлил с ответом.

– Когда-то наш род, – медленно промолвил он, – Антов род, был большим и сильным. А сейчас рассыпался прахом. Один я с семьей сижу у очага отцов… Жена у меня – Виста, сын – Добрыня, в твоей дружине служит…

– Добрыня – твой сын? – не в силах скрыть удивления спросил князь. – Как же мне его не знать! Еще моя мать, княгиня Ольга, взяла его ко двору и очень любила, посылала на великие дела. А когда родился мой сын Владимир, приставила Добрыню к нему дядькой. Добрым он был дядькой, вырастил Владимира княжить в Новгород, то и Добрыню с ним отправил. Видишь, какой ваш род, Микула!

– О, наш Добрыня добрый воин! – с гордостью промолвил Микула. – Должно быть, в деда Анта пошел…

– А может, в тебя, в отца?

– Что ты, князь! – тихо возразил Микула. – Не воин я, а смерд, мне бы не меч, а рало!…

– Не говори так, Микула, – возразил князь. – Твой меч я видел. И впредь так поступай: паши, а когда придет час – руби…