Семен Скляренко - Святослав

– Что ж, – с явным удовольствием заметил Калокир, – любо мне слышать твои слова, ибо, едучи сюда, я знал, что скажешь ты императору: «Нет, не согласен!»

Князь Святослав удивленно взглянул на василика, не понимая, с какой стати он радуется тому, что киевский князь не хочет помочь императору.

– Вижу, княже, не понимаешь ты меня, – словно читая его мысли, сказал Калокир. – Позволь же поведать тебе и то, что император Никифор мне не поручал.

– Дивный ты какой-то, василик Калокир, – обронил князь Святослав. – Что ж, говори, я слушаю.

– Все скажу, все, князь, – вздрогнув, промолвил Калокир. – Но прежде поклянись: все, о чем поведаю, будем знать только ты, да я, да еще Борисфен.

– Ты просишь клятвы, я же привык клясться только на мече. Впрочем, слово мое крепко – все останется втайне.

– Император Никифор, – начал Калокир, – поступает как безумец, поправ мир и затевая войну с Болгарией.

Святослав усмехнулся, но тотчас погасил улыбку.

– Погоди, Калокир, – резко промолвил он. – Ты, как василик императора ромеев, только что просил меня ударить на болгар, а теперь говоришь, что император поступает как безумец, затевая войну с Болгарией. Могу ли я верить своим ушам?

– Говорю, князь, только то, что думаю, – сурово возразил Калокир. – Император Никифор давно уже выжил из ума и довел империю до голода и нищеты. Этот безумец подозрительностью, враждой и жестоким произволом вызвал ненависть тысяч достойнейших людей в Константинополе и фе-мах. Утратив последний разум, он совершает непоправимую ошибку, нарушая мир с Болгарией…

– Василик императора! – крикнул князь Святослав. – Зачем говоришь ты все это мне, киевскому князю?

– Сейчас ты поймешь меня, княже, – все так же сурово продолжал Калокир. – Мой отец был простым армянским монахом, но когда империя поработила Армению, он, боясь, что его убьют, бежал в Константинополь. В то время многие бежали из Армении, полагая, что лучше как-нибудь перебиваться в богатом Константинополе, чем умирать дома… Отец был весьма умным человеком. Его допустили ко двору, слух о нем дошел до императоров Романа и Константина; его послали ва-силиком сначала к печенегам, потом к уграм, а когда после смерти кесаря Симеона Византия задумала заключить мир с Болгарией, то отца отправили василиком к кесарю Петру. Передав дары, отец уговорил Петра приехать в Константинополь, заключить мир и взять в жены дочь императора…

– Значит, твой отец был другом болгар и помог заключить мир между императорами и кесарем?

– Ты меня понял, княже. Мой отец был другом болгар. Однако на смену Роману и Константину пришел Никифор Фока, который ненавидит болгар и всех, кто способствовал заключению мира. Он решил жестоко покарать и отца. Император искал только подходящего повода, отца ждал монастырь, а может быть, даже и галеры. Но он, как я уже сказал, был человеком предусмотрительным и вовремя бежал через земли тиверцев и уличей в Херсонес.

Этот длинный рассказ, видимо, утомил василика Калоки-ра, и он умолк, глядя в небо над Киевом, которое стало темно-вишневым, тревожным, и на быстро синеющий плес.

– Там, в Херсонесе и во всех Климатах, – снова заговорил он, – есть множество людей, ненавидящих империю, о чем, княже, тебе ведомо. Туда гонят из Константинополя всех, кем недовольны императоры, туда же бегут и те, кто недоволен императорами. И хотя Климаты – фема империи и там сидит их стратиг, в Херсонесе свой конвент, во главе которого стоит протевон. Мой отец был избран протевоном, а сейчас, когда императору Никифору понадобилось послать к тебе василика, он остановился на мне, его сыне…

– Но ведь император знает то, о чем ты мне рассказал? -спросил князь Святослав. – И кто твой отец, и кто ты сам… Как же он послал тебя ко мне?

Василик Калокир довольно потер руки, а может, ему просто стало холодно, потому что с Днепра задул ветер.

– Император Никифор, – сказал он, – прекрасно знает, кто мой отец и кто я, но ему известно и то, что если мы беремся за дело, то доводим его до конца. К тому же император немало сделал для меня, почтив высоким званием патрикия, – откровенно признался Калокир. – Мне, княже, это весьма нужно. В Константинополе у меня много друзей и сторонников, и если Никифору не отрубят голову в Сирии, он не замедлит потерять ее в Большом дворце, а тогда…

Калокир на мгновение оборвал поток слов и хищными глазами оглядел Днепр и небо.

– …тогда, – зашептал он, – для империи настанут новые времена. Зачем ей ссориться с Болгарией и Русью, зачем протягивать руки к далекой Армении, зачем ей Климаты да и сам Херсонес?

– Ты добрый и щедрый человек, – сказал Святослав. – Похвально и то, что ты, как сын протевона, понимаешь, что Климаты не римская, а русская земля. Говоря по правде, я тоже думаю, что император Никифор впал в ошибку, затевая войну с болгарами. Негоже князьям Руси идти супротив болгар, не станем мы помогать ему.

– Нет, княже Святослав, – воскликнул вдруг Калокир, – я не сказал, что тебе не следует идти против болгар…

– Погоди, Калокир, – перебил его князь. – Значит, по-твоему, нам идти на болгар?

– Идти, идти, князь!

– Как же мне идти против Болгарии? За что? Для чего? -уже раздраженно спросил князь Святослав.

– Для того, чтобы Византия вместе с Болгарией не напали на Русь.

– Болгария не подымется на Русь, – уверенно сказал Святослав.

Потемнело лицо патрикия Калокира, угрожающе мрачно прозвучали его слова:

– Болгария не пойдет, но кесарь Петр с императором Ни-кифором поведут свои рати на Русь. Слушай, княже, император Никифор выгнал послов Болгарии, но всегда может помириться с кесарем Петром. Если бы Никифор послал эти пятнадцать кентинариев не тебе, а Петру, тот, не колеблясь, принял бы их: ему терять нечего – он уже все потерял. И тогда Никифор и Петр выйдут на Дунай. В Русском море уже полно греческих кораблей, немало легионов стоят в Климатах, в Саркеле, плывут вверх по Танаису, император собирает хозар, шлет василиков в улусы к печенегам. Видишь теперь, княже, как окружают Русь, тянутся к ней, как вокруг уже пахнет кровью?! Если ты пойдешь на болгар, то разрушишь их дьявольские козни, а если перейдешь Дунай и разобьешь Петра, то остановишься только у стен Царьграда.

С запада наплыла темная туча, ветер усилился, у самых ног Святослава и василика закипели, ударили в берег волны.

– Понимаю тебя, – пересиливая шум ветра и волн, громко произнес князь Святослав, – теперь мне ясны замыслы императора ромеев.

– Золото императора лежит на хеландиях, – так же громко крикнул василик, – бери его, князь, иди на Петра! Я сказал тебе правду, – иди и побеждай. А мне ты поможешь, когда я буду в Константинополе.

И это говорил уже не тот василик Калокир, который только недавно кланялся князю Святославу, его боярам и всем людям Руси в Золотой палате, – хищный, ненасытный сын про-тевона, рассказав об опасных замыслах императора ромеев, жаждал золота и славы.