Семен Скляренко - Святослав

– Я выслушал тебя, – поняв всю суть Калокира, ответил князь. – Но сейчас не могу дать тебе ответа. Не мне одному решать, пусть решает вся Русь. Уже поздно. Надвигается буря. Сядем в лодию. Придет час – я скажу тебе свое слово.

Борясь с сильным холодным ветром, они быстро направились к лодии, навстречу надвигающейся с востока ночи.

Буря утихла только ночью, и тогда, как обычно после грохота, рева и свиста, над Днепром и на берегах его воцарилась торжественная тишина. В бездонном небе затеплились неисчислимые звезды, среди них расстелился мерцающий Перунов путь; звезды потонули в бездонных глубинах утихшего Днепра, что катил и катил свои воды к понизовью, в Русское море. По-весеннему терпко и пряно пахла земля, везде на Горе и на склонах к Почайне, в лесах и кустах щелкали соловьи, – чудная ночь плыла над необъятным миром, все кругом, казалось, почивало.

Не спал только и не мог заснуть князь Святослав. Он вернулся с Днепра, когда совсем уже стемнело. Василик Кало-кир, попросив князя усилить стражу, остался на хеландии, где хранилось привезенное им золото.

Святослав вышел из терема в сад. Там пахло цветами, с ветвей падала роса. В темноте перед ним чернела стена. Он поднялся по ступенькам на городницу, где подле медных досок-бил стояли молчаливые стражи. Узнав князя, они расступились.

Усевшись у заборола стены на скамью, князь Святослав долго глядел перед собой. Близко вырисовывались крутые отроги Горы, обрывы над Днепром, нигде не светилось ни огонька, только над Почайной горел костер – это грелись гридни, стоя на страже у греческих хеландии.

Спала Гора, спали предградье, Подол, города и веси над Днепром, великий покой царил над просторами Руси. А среди этого глубокого покоя и безмолвия, опершись рукой на забо-роло, князь Святослав думал свою думу.

Вспомнилось ему, как давно когда-то над Почайной, в такую же теплую, тихую ночь, горел не один, а множество костров, и вдруг его охватила тревога, защемило сердце, стало грустно, тяжело.

В ту ночь он встретил над Почайной, как раз в том месте, где сейчас горит огонь, ключницу княжьего терема Малушу и полюбил ее так, как можно любить только раз в жизни, полюбил, казалось, навеки.

И вспомнил Святослав ее голос, ее красу, ее ласки, каждое движение, каждое слово…

Стражи на городницах вдруг задвигались, подняли молоты, ударили в била, и медные скорбные звуки гулко поплыли к Днепру и Почайне, в далекие безмежные поля.

Глубокий вздох вырвался из груди Святослава, заныла старая незаживающая рана… Вспомнил он еще одну, далекую ночь, разговор с матерью, которая велела ему, княжичу, не любить, позабыть ключницу Малушу, оторвала ее от его сердца. Вспомнилась и последняя встреча с Малушей, каждое сказанное ею слово, каждая, казалось, снежинка в поле, и вся прежняя боль вернулась и снова терзала его сердце.

Он покорился матери. Малушу услали в далекое княжье село Будутин, там родила она сына Владимира, который живет и воспитывается вместе со своими братьями, детьми от Предславы, – Ярополком и Олегом. Что ж, хоть дети его живут при нем, в Киеве.

Встречал ли он после этого Малушу? Нет, не встречал. Не мог встретить – знал: никогда она не простит, что в тот час, когда пришлось выбирать между любовью и долгом, он выбрал долг. И князь с мечом в руках выполнял его, сражаясь с дружиной против врагов Руси.

Святослав знал, что среди всех врагов Руси самый опасный и коварный – Византия. Но подняться сразу против Византии он не мог: ближайшими врагами были хозары, Русь платила им дань; если бы он двинулся на запад, они тотчас от Итиль-реки напали бы на Киев.

Примучив вятичей и разгромив черных булгар, что сидели в верховьях Итиля и платили дань хозарам, князь Святослав с многочисленной дружиной нагрянул на разбойничье гнездо – Саркел, перекинулся на Итиль, разгромил кагана с его ратью и, не оставив следа от всего хозарского каганата, открыл путь на восток, в степи за Итилем, до самого Джурджан-ского моря.

Но и на этом не останавливается князь Святослав: перевалив с дружиной Асские горы, он достигает Тмутаракани, утверждается на берегах Русского моря, диву дается, до чего велика, необъятна Русь, и возвращается в Киев с твердым убеждением, что час последней схватки с Византией все ближе и ближе.

Преисполненный лютой ненавистью к императорам, ослепленный жаждой славы, василик Калокир открыл князю Святославу много такого, о чем тот и подумать не мог. Выходит, ромеи не отказались от Саркела, если посылают на помощь хозарам своих воинов; значит, думают возродить каганат, если собирают рать в Климатах, мнят руками русских людей покорить Болгарию, чтобы потом сломить и Русь…

И скорбь за Русскую землю, скорбь о погибших русских людях и о тех, кто еще погибнет в трудной борьбе, терзала сердце князя. Враг притаился за Дунаем, враг точит мечи, присылает своих василиков, чтобы провести его, князя Святослава, обмануть Русь. Что же делать киевскому князю среди этой темной ночи, которая встает отовсюду?

Через ворота и по мосту, который теперь, когда спокойно было на Днепре и в поле, не поднимался на ночь, хотя по сторонам и стояла недремлющая стража, князь Святослав вышел с Горы и направился к Новому городу, где жила княгиня Ольга.

Когда– то здесь стоял один только терем княгини Ольги, но за десяток лет вокруг него поставили свои хоромы немало бояр; теперь это был целый город, окруженный глубокими рвами, верхним валом с острым частоколом по одну сторону рва и нижним валом по другую, со стороны Днепра, -за этими валами и частоколами княгиня Ольга и бояре чувствовали себя в безопасности.

Святослав застал княгиню в опочивальне внуков. Ольга пестовала и растила Ярополка и Олега с самого их рождения; уходя на брань с хозарами, Святослав доверил матери воспитание и Владимира, которого Добрыня взрастил крепким и сильным отроком. Святослав видел, что мать его уже стара, немощна, – пусть, думал он, будет радостной ее старость. Впрочем, и Добрыня, поселившись в новом городе около княгини, тоже не отходил ни на шаг от своего воспитанника.

Святослав постоял некоторое время подле матери, сидевшей в кресле у изголовья внуков. Они спали, набегавшись за день. В мерцании светильника Святослав долго смотрел на лицо Владимира, на сильные его плечи и грудь.

Княгиня Ольга, угадав, что неспроста пришел Святослав в столь позднее время, поднялась, погасила светильник и направилась в свою светлицу.

– Что случилось, Святослав? – спросила она, усаживаясь возле окна, выходившего на Днепр.

– Все спокойно, матушка, – ответил он. – И в поле, и на Днепре…

– Да вот, вижу, ты не спокоен, Святослав. Что тебя тревожит?