Франтишек Кубка - Избранное

Шутки ради сэр Томас назвал как-то Иржика Арпаджиком. Тот покачал головой:

— Это было так давно.

Сэр Томас спросил, не вспоминает ли он греческую бурю в Кундуз-Кале.

Иржи рассердился, но сказал только:

— Вы живете вчерашним днем. Стареете, сэр.

Сэр Томас не обиделся и спросил Иржика, знает ли тот, что леди Бесси могла стать шведской королевой.

— Знаю, — ответил Иржи. — Она сама мне об этом рассказывала. Она и герцогиней савойской тоже могла стать.

Сэр Томас заметил, что в отличие от Тилли и Валленштейна Густав Адольф знает толк в женщинах. Иржи промолчал.

— Слышал ли ты о любви Густава Адольфа к Эббе де Браге {177} 177 Эбба де Браге (1596—1674) — возлюбленная шведского короля Густава II Адольфа; заключению брака помешала его мать. ?

— Нет. Знаю только, что во времена Рудольфа Второго в Праге жил звездочет Тихо де Браге. Меня не интересуют чужие романы.

— Романы монархов, генералов, министров, кардиналов, королев и их канцлеров чрезвычайно важно учитывать для политики, — сказал сэр Томас.

— Я занимался политикой по воле случая.

— Но путешествие в Швецию, — сказал сэр Томас, — это не воля случая.

— Я послан передать поручение, и ничего больше.

— Леди Бесси тайно переписывалась со шведской королевой. Одно шифрованное письмо шло из Гааги в Стокгольм, а другое — из Стокгольма в Гаагу. Но, еще не дойдя до адресата, они лежали дешифрованные на столе некоего лорда Сесиля в Лондоне, и переписчик изготовлял десять копий для министров, послов и секретарей. В Стамбуле я читал письма леди Бесси шведской королеве Элеоноре, послу Кларендону в Венеции и даже великим визирям.

— Вероятно, вы читали и любовные письма Густава Адольфа к Эббе де Браге?

— Нет… Но знаю о переговорах по поводу брака между Густавом Адольфом и английской принцессой Елизаветой. Когда старый Иоганн Скитт приехал послом в Англию, он отправился в Ричмонд нанести визит и дочери короля Якова. Ей тогда было четырнадцать, она очень мило сказала ему: «Я симпатизирую Густаву Адольфу больше, чем какому бы то ни было другому принцу на свете».

Это я читал в одном из донесений тех лет. Было оно, помнится, датское. Датчанам удалось расстроить свадьбу, и маленькая принцесса была весьма опечалена. Она мечтала о светловолосом муже. Судьба дала ей черноволосого Виттельсбаха. Она мечтала о доблестном воине, а получила Фридриха, который на войну предпочитает смотреть издалека.

— Ох, и злой у вас язык, сэр!

— Ничуть. Бросать тень — самый любимый спорт послов.

Сэр Томас громко засмеялся.

— А вы, Арпаджик, себе на уме, помалкиваете.

— Молчание — золото, говорят у нас.

— Значит, вы богач, Георг.

Море было необыкновенно тихим. «Единорог», подняв паруса, плыл вдоль мекленбургских берегов. Между небом и землей они казались желтым поясом с зеленой каймой. Береговые ласточки, гнездившиеся в прибрежном иле, залетали даже на палубу корабля. Рыбачьи парусники неподвижно стояли на зеленоватой воде, которую несла в Балтику река Варнов. Острые шпили башен Доберена и Ростока торчали над равниной, одинокие ветряные мельницы выныривали из дозревающих хлебов и погружались в них. Вот показался редкий сосняк и лепящаяся к желтому склону, дремлющая в солнечных лучах деревушка.

На песке у Барта светился маяк. Ночи были звездные, дни безоблачные. Они обогнули с севера Руйяну, остров священных буков и золотой пшеницы. Курс держали не на Швецию, а на Пруссию, где в Эльбинге, в шведском военном лагере, сэр Томас Роу надеялся застать не только короля Густава Адольфа, но и месье Шарнаса.

Померанские воды были неспокойными, но благоприятный ветер с запада позволил плыть быстрее. Долгое время шли в открытом море. Кораблей попадалось так мало, словно их смел ветер. Лишь у Гданьской крепости повстречались с ганзейской флотилией, скорее всего везущей хлеб в Швецию и кожи в Англию. Поприветствовали друг друга флажками.

Даже самый опытный актер дрожит от волнения перед поднятием занавеса. Вот и сэр Томас волновался перед вступлением на прусское побережье. Он знал, что Густав Адольф сердцем с Англией и остерегается Франции. Но Ришелье, пославший в Пруссию мужественного воина и искушенного дипломата месье де Шарнаса, дал ему оружие, которым Карл английский сэра Томаса не снабдил. Золото! С ним месье де Шарнас достигнет больших успехов, чем сэр Томас, везущий шведскому королю только орден Подвязки, который приказано вручить королю, когда тот высадится на немецкой земле.

— В варварском краю, к которому мы приближаемся, у нас много знакомых, — сказал сэр Томас Иржику. — Граф Турн, другие чешские дворяне и, разумеется, проповедники. А меня подстерегает месье де Шарнас, чтобы подставить ножку. Смешно, везу секретаря, секрета которого не знаю.

— И вы не посвятили меня в свои заботы.

— Я еду устраивать мир между Швецией и Польшей.

— А я еду говорить о войне против императора. Вы едете к Густаву Адольфу от английского короля, а я с просьбой изгнанной королевы.

— Значит, будем помогать друг другу.

— Да будет так, — сказал Иржи заносчиво.

Наконец, столько времени спустя, они подали друг другу руки.

Вдали выступали из моря башни Гданьска. За зеленой косой Гела море было словно полито маслом. Масса кораблей всех народов и флагов стояли на якоре вдали от берегов. Шведский фрегат среди них был самым большим и роскошным. Но «Единорог» не бросил якоря в Гданьске, а вошел в мелкий залив, за которым, как гнездо чайки, прятался Эльбинг. Густав Адольф после короткого совещания решил разместить свой гарнизон в Эльбинге, превратив купеческий городок в военный лагерь. В ратуше на площади поселился Аксель Оксеншерна, правитель завоеванной Пруссии. Оксеншерне было известно, что на «Единороге» в Эльбинг прибывает чрезвычайный посол английского короля. В его честь он приказал салютовать с укреплений двадцатью одним орудийным залпом.

Сэр Томас был изумлен. Он ехал с секретной миссией, и вдруг такие почести! Не иначе это дел рук графа Турна!

Сэр Томас в своем самом роскошном платье и при шпаге стоял у борта судна до той самой минуты, когда «Единорог» бросил якорь и группа шведских офицеров подплыла в шлюпке к кораблю, чтобы встретить посла и проводить его в заезжий двор. Во главе их действительно был граф Турн, военный советник шведского короля. Он приветствовал сэра Томаса от имени канцлера Оксеншерны.

Уже в заезжем дворе на площади перед храмом Девы Марии — на Балтике нет города, в котором не было бы церкви святой Девы Марии, — граф Турн обнял и своего еретика, ганацкого молодца Герштеля.

Сэр Томас опоздал.

Месье де Шарнас все сделал сам. Посетил Густава Адольфа в Упсале и вернулся в Эльбинг. Съездил в польский лагерь и передал командующему генералу письмо кардинала Ришелье на имя канцлера Кшиштофа, епископа Хелмского. В письме кардинал приветствовал польского короля, защитника святой католической веры, и благословлял его на славные победы на прусской земле, но одновременно предостерегал от союза с императором. Франция не смогла бы спокойно смотреть на продолжение шведско-польской войны.