Франтишек Кубка - Избранное

Беата не ответила, но как только спутницы ее занялись едой, отошла в сторону, а затем пустилась бежать по разъезженной дороге куда глаза глядят. Но не прошло и часа, как ее догнали рейтары.

— От нас не улетишь, голубка! — смеялись они, насильно целуя ее. — Нашему капитану любопытно, как любят монашки…

Отвезли они ее назад в лес, и там Беата стала жертвой пьяного капитана диких ландскнехтов. Рок свершился! Из невесты Христовой превратилась бывшая сестра Беата в потаскуху Беатку.

Чего только Беата не испытала с той ночи. Привезли ее в венгерское королевство, потом она очутилась в публичном доме приморского города Дубровник. Здесь ее увидели венецианские моряки и увезли на корабле в Италию. Два года она жила в Венеции и Падуе, где ее дружками, то богатыми, то бедными, были студиозусы университета. Она говорила уже на нескольких языках и могла с закрытыми глазами узнать, какой сорт вина пьет и школяр какого факультета ее целует.

В Падуе она понравилась канонику из города Монпелье, который в тот год читал в университете лекции о догматике. У Беаты появился свой дом и богатые одежды, прислуга и дорогие покрывала на широкой постели, где она бодрствовала ночами, отсыпаясь по утрам и проводя за едой дни. Когда же каноник, поссорившись из-за ее милостей с капитаном городских стражников, испугался, что будет в наказание изгнан из города, Беата уехала с ним в его родной Монпелье, расположенный на морском берегу недалеко от того места, где небольшая, но бурная речка Лез впадает в бледно-голубые воды Львиного залива. Там у каноника был собственный дом, знакомый епископ и множество друзей среди известных врачей города.

Второй год жила там тучная и мечтательная сожительница каноника, когда вдруг однажды услышала она на улице звуки родного языка. То рыцари из свиты короля Яна, который приехал сюда лечить глаза, болтали о томном очаровании здешних женщин. И Беату охватила тоска по родине.

Она пыталась найти провожатого из окружения чешского короля, но не нашла. Тогда она как-то ночью одна, пешком вышла через городские ворота на север. Долгие месяцы длился ее путь. Она исхудала и опять стала похожа скорее на сестру Беату, чем на потаскуху Беатку из дома каноника в Монпелье. Она переходила вброд реки, карабкалась по горам, продала последние драгоценности, последнее дорогое платье, разбила башмаки, оставила трактирщику последний свой грош.

Через десять лет со дня своего бегства из монастыря блаженной памяти Анежки Беата снова очутилась в Праге. Стояло начало лета, и Влтава вольно текла в своих берегах. Беата вновь увидела костел святой Барборы и по соседству с ней костел святого Франциска, и часовню Девы Марии, и запертые ворота монастыря. Беата бродила под его стенами, со слезами на глазах, озирая святое узилище юности своей, где жила она веселая и красивая. И захотелось ей опять запеть песнь в честь святого Вацлава {269} 269 …песнь в честь святого Вацлава… — Имеется в виду один из древнейших чешских духовных гимнов «Святой Вацлав, воевода Чешской земли» (XII в.). , которую она не слышала столько лет. Беата закрыла глаза ладонями. Ибо услышала пение монахинь и звон колокола.

Тут кто-то отвел ее руки от глаз, и Беата увидела перед собой старую монахиню; та спрашивала — не голодна ли незнакомка или плачет она по иной причине. Сначала Беата испугалась, а потом ответила:

— Я вспомнила о своей давней знакомой, сестре Беате из этого монастыря. Что с ней сталось после стольких лет?

— Сестра Беата, — тотчас откликнулась старая монашка, — здорова и по-прежнему добра и весела. Если вы с ней знакомы, зайдите навестить ее. Вы найдете ее в привратницкой. Она исполняет все ту же службу, богоугодную и важную. Оставайтесь с богом!

И монахиня засеменила к монастырю, чтобы не опоздать на обед.

Беата сделала несколько шагов, но вдруг остановилась.

— Что это сказала старая монашка? С ума она сошла?

Все же Беата пошла дальше. Словно кто-то приказывал ей, подняла она руку и дернула колокольчик у калитки. Заскрипел ключ, дверь приотворилась, и чей-то палец поманил ее внутрь.

Беата вошла. В привратницкой стоял старый, знакомый запах ладана, кухни и женского одиночества. Беата на цыпочках прошла в каморку, где когда-то спала. Там никого не было, только на кровати лежало монашеское облачение. Юбка, плащ, чепец, крест и ладанка. Она потрогала эти вещи — и вдруг, упав головой на постель, горько заплакала. Вскоре услышала Беата голос:

— Смилостивилась я над тобой. Ступай, облачись в монашеское одеяние, а свое мирское платье подари бедным. Возьми ключи. Они лежат там, где ты их оставила десять лет назад. Исполняй по-прежнему свою обязанность. Молись и кайся! Никто не знает о твоем позоре. Все считают, что ты не покидала монастыря. Твою работу исполняла я. За тебя я работала, за тебя молилась, с тобой старела. В воздаяние за одно-единственное слово, которое ты тогда произнесла, — что не можешь служить мне, будучи грешной. Потому я простила тебя и служила за тебя.

Сестра Беата поняла, что это голос девы Марии. Она встала и быстро переоделась. Взглянула на изваяние богоматери. У ног ее лежали ключи — так, как их положила Беата. И ей показалось, что никуда она не уходила, всегда оставалась в этой привратницкой, что в церкви всегда так пели сестры монахини и что нищие у ворот голодны и уже чуть ли не ропщут. Поэтому она взяла ключи, с улыбкой посмотрела деве Марии в глаза и сняла с полочки три каравая хлеба и корзинку спелых черешен.

— Пора, — сказала она и вышла за ворота. Там кучкой стояли старики, дети и болтливые бабки, они принялись громко благословлять сестру Беату, как делывали постоянно. А Беата все улыбалась своими чудными устами, и ее маленькая, белая, тонкая и справедливая рука раздавала нищенствующим хлеб и черешни с такой ласковостью, что они, как и прежде, не чувствовали потребности благодарить.

Лужи засияли радугой, и весь свет покрылся цветами шиповника.

Когда пан Ешек умолк, любопытно было взглянуть на лица собеседников. Король был серьезен, он даже перестал работать. Беспокойными пальцами сметал он со стола липовые стружки. Пан Бушек до того растрогался, что едва не прослезился от радости, что у сестрички Беаты все так хорошо закончилось. А магистр Витек засмеялся и сказал:

— Ей-богу, эту же историю мне рассказывали в Болонье. И ту сестру тоже звали Беатой!

— Допустим, магистр, — сказал пан Ешек. — И я когда-то слышал о женщине, которую сам черт не усторожил, и о молодце, бежавшем от любви многих женщин. А ведь то были и ваши рассказы, магистр! Но ничего. Беата была и есть! Если не в Праге или в Болонье, то в Нюрнберге или Париже! Я сказал это вовсе не для того, чтобы умалить вашу историю. Я рад, что она случилась у нас в Праге, как вы рассказали.