Франтишек Кубка - Избранное

— Нет.

— Турн наверняка вам напишет.

— Дорогой Корлат, меня это не интересует.

— Не верю.

Иржик не стал объяснять, что сердце его остыло. Корлат все равно бы не понял.

— Что вы можете сказать о султане Мураде Четвертом? — сменил тему разговора Корлат.

— Это толстый четырнадцатилетний подросток; ездит верхом, стреляет из лука лучше Одиссея, как сказали бы вы, и пробивает стрелой железный лист толщиной в четыре дюйма. Искусный охотник. Пьет крепкие вина и водку. Любит женщин и шашки. Слагает стихи на персидский манер. Захватив в плен черноморских казаков, он велел их обезглавить, а головы положить к своим стопам. Побаивается янычаров, но подкупает их деньгами, которые добывает, расправляясь с пашами. Астрологи предрекают ему короткую жизнь. Больше мне о нем ничего не известно.

— Он будет воевать против императора?

— Не знаю.

— А что ваш сэр Томас?

— Мой?! Он вовсе не мой. Это шпион. Он подкупил половину Стамбула — от визирей до базарных торговок — и шлет депеши. Бекингему и принцу Уэльскому в Лондон, королеве в Гаагу. Его мечта — создать великую коалицию, а Турцию разделить и, как и Индию, раздать лондонским купцам. А в свободное время он дает мне уроки эпикурейства.

У Корлата загорелись глаза:

— Разве можно жить в Стамбуле и не стать эпикурейцем? Поняли ли вы, что Стамбул остался, по сути, древней Византией? Это греческий город, и не только потому, что здесь есть ипподром и стоят древние греческие храмы, водопровод и колонны. Турки переняли от греков не только многие слова, но привычки и чувства.

— Мать султана, валиде, — гречанка. Теперь ее зовут Махпейкер.

— Женщина, подобная луне, — перевел Корлат. — Селена…

И принялся разглагольствовать о красоте турецких имен и о поэзии цветистого турецкого языка. А также о византийских императорах, «самодержцах во Христе», которые были христианскими султанами, потому что греки в Константинополе уподобились народу восточному. Даже кожа и волосы у них потемнели.

— Лучше расскажите мне, дорогой Корлат, о графе Турне!

— Турн вернулся из Стамбула полный надежд, как юноша, вступающий в жизнь. В Венгрии и в Моравии он воевал как истинный муж. А в Гаагу уехал уже совсем стариком. Говорил, что плачет третий раз в жизни. Первый раз он плакал после битвы на Белой горе, второй — после падения Гейдельберга, а третий — когда увидел разоренные татарами моравские деревни.

— Моравия — это моя родина, господин Корлат! А я торчу в Стамбуле и наблюдаю, как малолетний султан убивает старых визирей, чтобы заполучить награбленные ими сокровища и заплатить обесцененными пиастрами янычарам, которых он посылает на Багдад. А я торчу в Стамбуле и слушаю английского посла, который твердит, будто Турция уже никогда не оправится, и сейчас самое время для христианских самодержцев начать крестовый поход на Стамбул. Сидя где-то в Венгрии, Турн оплакивает разоренные моравские деревни, а я состязаюсь на ипподроме с турецкими чаушами, весело пирую и пью за победу турок над персами. Сэр Томас проживает деньги, которые выручают в Турции английские купцы, и из этих же денег выдает мне от имени королевы столько, чтобы я мог ездить верхом, фехтовать, играть в карты и спать с женщинами. Если из Гааги придет известие, что Мансфельд или Христиан, а значит, и мой король снова разбиты, я махну на все рукой, потому что больше не верю в нашу звезду. Сэр Роу говорит мне, что я должен покорять мир, если действительно хочу жить. Он рассказывает о золоте индейцев и об Ост-Индской компании. О пиратах, которые стали адмиралами и лордами. О женщинах, которые продают себя, мечтая о тронах и власти. О философах, раскрадывающих, как Бэкон {140} 140 Бэкон Фрэнсис (1561—1626) — английский философ-материалист; автор утопии «Новая Атлантида»; был лордом-канцлером при короле Якове I, в 1621 г. посажен в лондонскую королевскую тюрьму Тауэр и приговорен к штрафу за взяточничество; позднее помилован; Стр. 233. Бэкон Фрэнсис (1561—1626) — английский философ-материалист; автор утопии «Новая Атлантида»; был лордом-канцлером при короле Якове I, в 1621 г. посажен в лондонскую королевскую тюрьму Тауэр и приговорен к штрафу за взяточничество; позднее помилован; умер в опале. , государственные финансы. О боге, который спрятался от человека на небеса, когда выяснилось, что не Солнце крутится вокруг Земли, а наоборот. О новых божествах и идолах. О королях, императорах и султанах, которые дерутся за богатства этого мира, чтобы разделить его после самой страшной из всех войн, которая вскоре грядет. Мы сами начали эту войну и проиграли ее. К концу этой войны нас уже не будет среди живых. О нашей стране никто и не вспоминает. О ней умалчивают, будто ее не было вовсе. А я — тайный агент этой страны в Стамбуле. Я даже имя свое потерял. Рыцарь Арпаджик, так называют меня визири и женщины, с которыми я сплю. Сэр Томас Роу держит меня в заточении. Нет, он не бросил меня в подземелье Семибашенного замка, где когда-то томился молодой Вратислав из Митровиц {141} 141 Вратислав из Митровиц, Вацлав (1576—1635) — чешский дворянин, вместе с императорским послом Фридрихом Креквицем в 1591 г. был брошен в тюрьму, описал свои путешествия и злоключения в книге «Приключения» (1599). из посольства господина Креквица, но я не могу уехать к графу Турну в Гаагу, потому что сэр Томас этого не желает, а я — нахлебник сэра Томаса. В Гааге на улице Ланге Форхаут есть усадьба, хоф те Вассенар называют ее. Туда отправился Турн. Там живут нищие. Пока что они получают деньги от голландских евреев и лондонских купцов. Но мне хотелось бы, чтобы люди, живущие там, никогда не нищенствовали и жили не в Гааге, а в Праге. Ради их возвращения в Прагу я готов умереть. Но сэр Томас не позволит мне умереть! Он твердит, что я должен жить, и жить весело. Вот я и веселюсь… До слез!

— Поехали со мной к Бетлену Габору! — сказал господин Корлат.

— Чтобы меня вынудили уехать, как графа Турна? Я хочу домой, господин Корлат! Хочу в Хропынь. Может, окольными путями вокруг земли, ведь как выяснилось, к радости одних и ужасу других, — она круглая!

— Вы заболели меланхолией!

— Сэр Томас иногда называет меня Гамлетом.

— Кто это?

— Человек здравого ума, который превратился в безумца, оттого что жил в больном мире. Метр Шекспир написал о нем пьесу.

— Я не слыхал о метре Шекспире. Я руководствуюсь Вергилием, мой друг! Верно, закончу свои дни учителем латыни.

— Вы счастливый человек, господин Корлат.

В тот вечер Иржик и Корлат играли в кости с какими-то незнакомцами в купеческом доме в Галате. Иржик выиграл и затем три дня и три ночи кормил всех подряд. Колотил кулаком по столу. Швырял деньги нищим под окнами. Танцевал гальярду и танец мечей, улюлюкая при этом по-ганацки и требуя от всех подряд правильно произнести звук «рж» в слове Кромержиж. Расхаживал по зале гоголем.