Франтишек Кубка - Избранное

И вдруг Иржик заметил белую ладонь — на ней лежали несколько миндалин.

— Хочешь горького миндаля? — спросил по-гречески глуховатый и грустный женский голос. Ладонь приблизилась к губам Иржика.

— Ешь с руки, ягненок! — снова услышал он глухой и грустный голос.

Иржик взял с белой ладони миндаль. Кончики пальцев были подкрашены хной. Голая женская рука обвилась вокруг шеи Иржика. Он почувствовал твердые яблоки грудей. К нему склонилось лицо чужестранки. Полные губы грустно улыбнулись, сверкнули белые, влажные зубы:

— О чем задумался, ягненок?

Грек Басилидес лукаво улыбался, переводя слова женщины.

— Откуда ты забрел сюда, ягненок?

— Издалека. Из Чехии.

— Где это?

— Посреди света…

— А я родом с гор.

— Ну, а я с равнины…

— Не будь ты такой грустный, я бы тебя поцеловала.

— Ты и поцелуй меня за то, что мне невесело.

— Ты потерял свою любимую?

— Уже давно. А у тебя есть возлюбленный?

— Много, ох, много было их у меня. А теперь у меня ты.

И поцеловала его в губы. Засмеялась и встала. Он продолжал смотреть на нее. Но женщина отошла и затерялась между мужчинами, как ручеек средь камней.

— Зачем ты привел меня сюда? — спросил Иржик у Басилидеса.

— Ты жаждешь… А я искушаю тебя.

— Уйдем отсюда.

— Как хочешь…

И он повел его на один из самых высоких холмов и оттуда показал Иржику город, над которым простиралось звездное небо. Но Иржик смотрел и не видел ни города с его серебристыми крышами и башнями, ни сверкающую чашу моря, ни огня маяка, а видел только белую ладонь с горьким миндалем и ощущал горький вкус поцелуя.

— Приведи ко мне ту женщину, — попросил он.

— «И женщина вышла навстречу ему в облаченье свадебном»… Ты уже не грустишь?

— Приведи ее!

Басилидес пообещал. Прошла ночь, день и еще ночь.

— Почему ты не приводишь ее, ведь ты обещал?

— Нельзя. Она жалеет тебя. Говорит, что ты ягненок.

— Приведи ее!

— Это падшая женщина. Берегись ее.

— Она не более грешна, чем та, которую я утратил и о которой скорблю.

— Ты жаждешь еще при жизни испить воды из Леты?

— Приведи ее.

На четвертую ночь она пришла, закутанная в чадру. Потом она сияла покрывало, и он лежал рядом с ней и пил воду из Леты. Она не знала, где течет Лета. Но хорошо знала, что такое любовь. И лоно ее не было холодным.

Далеко за полночь в ворота вдруг забарабанили.

Он вздрогнул.

— Это пришли за мной. Они ищут меня! — Ее шепот прерывался от страха.

— Отдай женщину, гяур! — взывали голоса. Кулаки грохотали по воротам.

— Она наша! Мы выломаем ворота! Отдай нам женщину, которую ты украл.

Она дрожала, сжавшись в комок на ложе:

— Не отворяй им! Они разорвут меня на куски!

Он заметался по комнате, не зная, что предпринять.

Снизу ревели голоса:

— Взяли! Еще взяли!

Они налегли крепкими плечами, ворота затрещали.

— Прогони их, — умоляла женщина, закутавшись до подбородка.

Он открыл окно и крикнул:

— Пошли прочь!

Они не понимали. В подоконник ударили камни. Иржик подошел к дверям.

— Не впускай их, они убьют нас! — Женщина соскочила с постели, пала перед ним ниц и умоляюще сложила руки.

Он открыл дверь комнаты. За ней в углу у стены стоял янычарский топор. Он взял его и вернулся к окну.

Рев под окнами нарастал как морской прибой. Лаяли собаки.

Он размахнулся и метнул топор в ревущую толпу. Раздались крики, и толпа рассеялась.

Воцарилась мертвая тишина. У порога дома, лицом вниз, будто срубленное дерево, остался лежать человек.

Иржик закрыл окно и глубоко вздохнул.

Она спросила:

— Ушли?

— Один остался лежать, — ответил он. — Давай спать.

До утра проспал Иржик глубоким сном рядом с женщиной, которая не сомкнула глаз.

На следующий день грек Басилидес сказал:

— Ты делаешь неожиданные успехи. За одну ночь ты преступил сразу две заповеди. К счастью, ты убил всего лишь бербера-язычника. Труп уже убрали, а поскольку ты состоишь при английском посольстве, расследования не будет. Но закон не запрещает родственникам жертвы преследовать убийцу. Братья этого бербера кочуют в пустыне. Сэр Томас смеялся до слез, когда ему рассказали о ночном происшествии у дома посольства. Он был доволен.

— Я защищал женщину! — сказал Иржик.

— За эту ночь ты научился еще и лгать. Ты просто боялся за свою голову! — возразил Басилидес. — Тебе все еще грустно?

— Нет, мне уже хорошо.

Но в мейхане на пристань Иржик больше не пошел. Забыл и про белую ладонь, угощавшую его горьким миндалем. Сэр Томас был ласков и щедр.

— Вам уже не хочется бежать из Стамбула? — спросил он у Иржика.

— Куда мне ехать? У меня никого нет.

— Так выпьем!

Они пили вино, и сэр Томас рассказывал о старом пирате, поэте и заговорщике Уолтере Рэли. О золоте индейцев и краснокожих принцессах, косы которых заплетены наподобие конских хвостов. О сэре Дрейке {134} 134 Дрейк Френсис (1540—1596) — английский мореплаватель, вице-адмирал, руководил пиратскими экспедициями в Вест-Индию; фактически командовал английским флотом при разгроме испанской «Непобедимой армады» (1588). и английских купцах, торговцах пряностями, проливших ради этих пряностей больше крови, чем во всех войнах в истории Римской империи.

— И я тех же кровей, — говорил сэр Томас. — Ост-Индская компания мне дороже двора святого Якова. Люблю золото, серебро и рубины. Хотите, я сделаю из вас пирата и купца? Ну что за будущее ждет страны без выхода к морю? Они высохнут, обедняют и исчезнут. Морские же державы обновляются вечно. Моя затаенная мечта — это обновленная Восточная империя Константина. Подобно рыцарям Балдуина Фландрского {135} 135 Балдуин Фландрский (1171 — ок. 1205), граф, возглавил четвертый крестовый поход, в результате которого крестоносцы создали на завоеванной части византийской территории Латинскую империю (1204—1261); был первым ее императором. , которые хотели переделать ее в империю Латинскую, я желал бы отдать ее компаниям английских купцов. Как вторую Индию!

Иржик махнул рукой.

— Суета сует, думаете вы, как сказано в Библии, — продолжал сэр Томас. — Вы слишком чтите Библию, мой друг! То, из чего струится золото, — не суета. Золото и наслаждения! Только миг, время, которое мы провели с прекрасной женщиной, — не суета. Эпикурейство — вот высшая философия.

— В Гаагу я не поеду, — сказал Иржик. — Я напился из Леты. И все забыл. Я мертв. Мне очень хорошо в царстве теней.

— Вы ошибаетесь — это и есть жизнь! Попы захлопывали перед нами ее ворота и называли ее смертью. Они закрывали нам глаза и залепляли наши уши воском, чтобы скрыть эту восхитительную наготу и ее влекущий голос. Но попы обманывали нас, как и Моисей. И апостол Павел. Нет никакой радости в бедности, самоотреченье — это медленная смерть. А смерть — это конец, а вовсе не начало, как утверждает пророк Галилейский.