Василий Кукушкин - Избранное

— Родные, золотые мои, ухожу я из школы. Но мы будем часто встречаться.

Варя сосчитала глазами — ее окружало больше тридцати мальчиков.

— Все у меня не поместитесь, разобьемся на три группы.

— А может, у нас? — сказал Леша.

Варя попрощалась, на лестнице снова не утерпела и выглянула в окно. Ребята расходились. Она долго смотрела им вслед и, только почувствовав на губах соленый привкус, догадалась, что плачет. Жестоко поступила Софья Андреевна. В середине учебного года получить место в школе можно только в двух случаях — из-за смерти или болезни какого-нибудь учителя.

Несправедливо с Варей поступили, а где молоденькая учительница из бедной крестьянской семьи найдет защиту? Газета? Сенсация об изучении детьми рабочих французского языка продержалась в газете недолго. Репортер, когда Варя пришла к нему в редакцию, выглядел добреньким-предобреньким, а стоило ей заикнуться о конфликте, происшедшем в школе, как его лицо приняло желчное выражение. Где она найдет еще защиту своих прав? Господа попечители ее выслушают, посочувствуют. А Софья Андреевна прикинется кроткой послушницей и елейным голосом скажет: «Дерябина не учительница, а бездарь, давно ее следовало выгнать, да мешала жалость. Каюсь, виновата. — Понизив голос, еще добавит: — Ухажер с Выборгской стороны, все петербургские тюрьмы обошел, и сама хороша — бегает на лекции к Лесгафту». И наверняка господа попечители поверят начальнице. Вместе с Варей из школы ушел и Яков Антонович.

На жалованье, которое Варя получала у Терениных, она могла бы прожить, если б отец не вымогал у нее деньги. Теперь она была рада любой поденной работе. В воскресной школе за Невской заставой она привела в порядок библиотеку, у мадам де Тирон составила каталог книг, неделю заменяла кассиршу в цирке «Модерн». Занималась охотно и нелюбимым делом, лишь бы послать деньги в деревню.

Скучная выдалась для Вари и масленая неделя. Безрезультатные поиски места делали ее безучастной к веселью. В эти дни почему-то вспоминалась ее последняя масленица в Кутнове. С высокого холма спускалась ледяная дорога к реке. Катится Варя на санях — дух захватывает. Девушки и парни, накатавшись, запрягли лошадей в розвальни, дуги разукрасили лентами, понавесили колокольчиков. На переднюю подводу посадили гармониста и помчались в соседнее село. А вечером на берегу жгли костер и плясали.

В Петербурге масленая отмечалась блинами, ярмарками и катаньем на вейках, но на городских улицах не было простора деревенского, тут не разгонишь лошадей.

Варе доставляли радость встречи с учениками. Мать Леши Егорова, добрая, сердечная, отдавала для занятий свою комнату — в подвале, но все же просторную. На прошлой неделе внезапно наступила оттепель, развезло, и ребята скинули валенки и сапоги у входа. Лешиной матери не было дома, вернувшись, она разворчалась:

— Пошто разулись? Пол холодный! Вымыть-то легче, чем смотреть на вас хворых.

Ребята охотно шли на занятия. Но как быть с учебниками? Предприимчивый Тереша собрал артель по добыче олова на заводских свалках, посылал ребят на улицы подбирать кирпичи, упавшие с воза. Терешины артельщики шныряли и на конных стоянках, собирали овес, просыпавшийся из дырявых торб.

Оловянные крошки переплавили в прутки и продали в лудильную мастерскую, кирпичи купил у них какой-то скряга домовладелец, а овес для кур знакомые хозяйки покупали не в магазине, а в Терешиной кладовой.

На выручку артельщики приобрели несколько книг, А пять рублей Тереша предложил отдать учительнице. Варя отказалась от денег, посоветовала купить ботинки самым неимущим.

На занятиях в этой подпольной школе Варя отдыхала душой. Потому ли, что ребята занимались по доброму желанию или не хотели огорчать учительницу, но им давался французский язык. Что в школе рассчитано на год, они усвоили за два с половиной месяца.

В пятницу Варя задержалась у Терениных. После занятий с Борей она больше часа просидела у постели Агнессы. Та серьезно простудилась. С опозданием Варя приехала в свою «школу». Еще по пути в конке она представляла себе, как за столом сидит Тереша и с грехом пополам читает вслух маленькое стихотворение Беранже, но сам читает, по-французски!

На лестнице она распахнула пальто, сняла шарф, шляпку и осторожно открыла дверь. В комнате было тихо. Варя в нерешительности остановилась у порога, подумала: «Не перепутала ли я день?» Нет, сегодня пятница. За столом сидели пригорюнившиеся Леша и Тереша.

— Разошлись ребята? — нетерпеливо спросила Варя.

— Дождались бы, матки не пускают. «Монашка» пронюхала. — Тереша кивнул товарищу: — Говори…

— Пришла к нам, бахнула: моя школа или…

Леша смутился. Он не осмелился повторить брань Софьи Андреевны и в свой черед поглядел на Терешу. Тот потупился.

— Накрыла «монашка». Лешина мама ей сказала, что вы нас учите не озорству, а хорошему и что комнаты ей не жалко. Ну, она расфырчалась, погрозила выгнать из школы, кто ходит к вам… Ну и пусть, буду ходить, и Леша не побоится, а за нами весь класс.

Спустя несколько дней Варя узнала, что произошло в школе Белоконевой. Случайно мать одного мальчика выдала Варину тайну. Зная, что ее сын изучает французский язык, она принесла Софье Андреевне плату за обучение. Так и было раскрыто существование тайной школы в подвале.

В пятницу Тереша прибежал к Варе:

— Опасались за водовозовского Миньку, а он прикатил первым.

Тревожно и радостно было на сердце у Вари. Ребята не побоялись начальницы, перехитрили домашних. Вправе ли она приносить неприятности своим маленьким друзьям?

Комната Егоровых напоминала класс. На столе лежали раскрытые тетради, учебники; в руках у ребят — новые ручки. При входе учительницы все дружно встали, поздоровались. Ей стоило больших усилий, чтобы не сказать: «На чем мы остановились…»

Но Варины руки сами протянулись к стриженым головенкам.

— Спасибо, ребята, что вы хотите у меня учиться, — сказала она. — Но поймите, у Софьи Андреевны школа частная, и ссориться с ней вам нельзя — возьмет и прогонит. Французский язык, конечно, неплохо знать, но прежде всего надо знать математику, русский язык, химию, физику. Придется нам временно прекратить занятия.

Варя надеялась, что у Софьи Андреевны перегорит злоба и осенью можно будет снова собрать ребят и продолжить с ними изучение французского языка.

Наступил апрель 1914 года. От Тимофея Карповича пришло письмо в несколько строк: «…Врачи не советуют менять климат, а я бы рискнул. Чертовски соскучился по родным местам у „Стерегущего“…» Варя догадывалась, почему ему «вреден» петербургский климат. На конверте не было обратного адреса.