Борис Камов - Рывок в неведомое

Первые лечебницы здесь построил золотопромышленник Цыбульский. По контракту — за три рубля! — он взял в аренду озеро на 24 года. Поставил несколько юрт для приезжих и позволил за плату делать это другим. Позднее озеро у него было отобрано. Появились теперешние постройки. Здешняя соль по цене восемь рублей за пуд успешно конкурировала со знаменитой карлсбадской. Местное население запасалось солью из озера на случай многих болезней.

В 1920 году курорт Шира был национализирован. 19 февраля 1921 года на него совершил налет отряд полковника Олиферова — более двухсот человек. Они забрали продукты, медикаменты и деньги, собирались пройти в Монголию, но через два дня были разбиты. А 5 октября прошлого года налет совершил сам Соловьев.

...Гарнизон курорта Шира был невелик — 36 человек. Рапорт отдавал низкорослый, плечистый командир с франтоватыми усиками, по-цыгански свободно сидевший в седле. Лихо отсалютовав саблей, он закончил рапорт: «Командир взвода Никитин».

Фамилия «Никитин» ничего Голикову не сказала, но он мог поручиться, что где-то со взводным встречался. Когда командиры спешились и пожали руки, Голиков спросил:

— Товарищ Никитин, а вы случайно не бывали в Арзамасе?

— Очень даже бывал, — ответил комвзвода, хитро, со значением улыбаясь. — Мы там стояли с эшелоном по дороге на Восточный фронт.

— Пашка?! Цыганок! — не поверил Голиков.

— А вы... — растерялся вдруг Никитин. — Аркадий?!

Они кинулись друг к другу.

Голиков был выше Пашки. И он оторвал Пашку от земли, и тот смешно болтал в воздухе ногами. Внезапно вспомнив, что они среди бойцов, друзья разомкнули объятия, быстро привели себя в порядок, и Пашка объяснил присутствующим:

— Мы встречались еще мальчишками. Мне уже было шестнадцать, а товарищу Голикову — только четырнадцать.

— Но Павел уже служил в разведроте, — добавил Голиков.

— И я решил помочь Аркадию, то есть товарищу Голикову, поступить в наш отряд. И повел к комиссару. Так, мол, и так, хороший парнишка. Надо бы зачислить в отряд. Комиссар Гладильщиков согласился и велел поставить на довольствие. И мы побежали получать обмундирование. А Гладильщиков возьми и крикни вдогонку: «А лет тебе, Аркаша, сколько?» И Аркадий на радостях: «Четырнадцать». Гладильщиков оторопел и говорит: «Тогда сначала, брат, подрасти». Вот он и вырос — и в длину, и по должности. А мне Гладильщиков этого не велел...

Все посмеялись. Голиков тепло простился с доктором. Поздно вечером Никитин повел Голикова к себе.

Павел был обрадован встречей со старым товарищем и в то же время расстроен.

— Видишь, и командиром полка ты уже был, и сейчас тебе дали боевой район, — сказал Павел, — а я только взводный.

— Что ты грустишь? Тебе двадцать лет. Просись учиться.

— Думаешь, не просился? Но у нас в разведке знаешь как: если задание потруднее — нужно внедриться в банду или держать связь с человеком, который в банде, — так Пашка. А как на учебу, то посылают других. Я уже просился и в школу ГПУ, и в летную, и в химическую. А мне: «Без тебя, товарищ Никитин, революция в настоящий момент обойтись не может».

— Не грусти, Цыганок, поймаем Соловья — помогу тебе с учебой. Я часто тебя вспоминал. Ты мне вроде крестного отца. После знакомства с тобой у меня все и началось: стал адъютантом, потом послали на командные курсы... Только теперь все чаще жалею, что я не рядовой. — И он рассказал, как его беспрерывно дурачат Родионов и Соловьев.

— Да, я уже слышал, — печально сказал Павел. — Касьянов дал маху, что не создал агентуры. Он был армейский человек. В атаку — пожалуйста, а работы агентурной не знал. И не любил. А тебе без своей разведки никак нельзя. Я б тебе ее наладил, только ты в Чебаках...

— Товарищ Никитин, назначаю вас заведующим разведкой второго боевого района, — с шутливой торжественностью объявил Голиков.

— А что скажет Ужур?

— Цыганок, в пределах района мои полномочия не ограничены...

Штаб боевого района Голиков перевел в станицу Форпост (она еще называлась Соленоозерная). Лет двести назад 105 донских казаков прибыли сюда из Красноярска охранять Соленое озеро, где добывали соль. Они-то и основали Форпост.

Под штаб Аркадий Петрович арендовал дом Буданцева (у хозяина была еще одна изба). В служебном кабинете Голиков поначалу и спал, придумав одну хитрость. Складную деревянную койку он велел поставить справа от входа, рядом с письменным столом. А поздно вечером, задернув шторы и закрыв на ключ дверь, перетаскивал ее за дубовый книжный шкаф. Утром койка возвращалась на место.

Когда в Форпосте появился Цыганок, он иронически улыбнулся по этому поводу:

— Касьянов последнее время тоже всего боялся.

— Оставь Касьянова в покое. Нашим командирам, включая красноярское руководство, последнее время не хватало одного пустяка.

— Какого?

— Головы. Соловьев все время что-то придумывает. А мы сидим и ждем: «Что же «император тайги» еще выкинет?» А я посмотрел документы. Два председателя сельсовета были убиты выстрелами через окно. Так же в прошлом месяце был застрелен участковый милиционер, когда он составлял протокол в доме пострадавшего. Урок меткой стрельбы Соловьев нам преподнес и в Чебаках. Он хочет, чтобы люди не знали покоя даже у себя дома. Он ведет «психологическую войну».

— А чего ты добьешься, перетаскивая койку?..

— Соловьев уже гонял меня по тайге, потом звал к себе договориться, потом показал отчаянную храбрость, заявившись на съезд. Он надеется, что у меня тоже начнут трястись руки. Когда же он поймет, что я не из робких, думаю, он попытается меня убрать. И тут я сам иду ему навстречу. Застрелить меня днем сложно — возле штаба все время люди. А вечером — только часовой. Вот я и ставлю ему мишень. В кабинете у меня бывает народ. Где стоит койка, Соловьев и его начальник разведки Астанаев уже знают. Поглядим, кто прав — ты или я.

— Нужно просто на ночь закрывать ставни.

— Если мы начнем закрывать ставни, Соловьев догадается, что мы боимся ночного выстрела. И придумает что-нибудь посерьезнее, чем подослать охотника с винчестером.

— Усложняешь ты все, Аркаша.

— Очень жить хочется, Цыганок.

— Вот же Касьянова он убивать не стал.

— Не было нужды. Касьянов и так хватался за наган при каждом шорохе.

...Неделю спустя глубокой ночью возле штаба ударили два гулких выстрела. Хотя ставни в кабинете Голикова были закрыты (об этом распорядился Никитин), две тяжелые пули, пробив ставни и стекло, вошли в стенку в том самом месте, где койка стояла днем.

Стрелка не нашли. Только утром, когда рассвело, за соседским забором обнаружили берданку с раздувшимися стволами. В патроны был заложен по меньшей мере двойной заряд пороха.