Борис Камов - Мальчишка-командир

Котовский распахнул дверь в избу. Матюхин и здесь послал первым начальника своей охраны. Тот вернулся через минуту, шепнув:

— Там богатое угощение.

Все разместились за столами. Начались тосты: за встречу, за успех «общего дела».

— Я подымаю стакан за здоровье Александра Степановича Антонова, — произнес Котовский. — Я желал бы и его видеть за этим столом. Если не сегодня, то в другой удобный ему день.

— Антонов контужен, — хмуро ответил Матюхин. — От всех прячется. Руководить восстанием теперь буду я. Губерния меня знает. Она за мной пойдет. Я соберу армию в десять тысяч сабель, и тогда мы посмотрим, чья возьмет...

Котовскому стало очевидно, что главные силы мятежа теперь группируются вокруг Матюхина. И силы эти — два отлично вооруженных полка — окружены сейчас его, Котовского, бригадой в селе. Операцию пора было заканчивать.

Григорий Иванович встал, вынул наган, постучал им по столу. Это был сигнал. В тот же миг поднялись командиры и начали встревоженно вскакивать бандиты.

— Долой комедию! — крикнул Котовский. — Расстрелять эту сволочь! — И направил свой револьвер на Ивана Матюхина.

На лицах бандитов появился неописуемый ужас. У начальника личной охраны Матюхина случился приступ икоты; заместитель Матюхина по разведке, один из главных истязателей и палачей, потерял от страха сознание и плюхнулся прямо на блюдо с недоеденным холодцом, а сам Матюхин запрокинул голову и теми самыми руками с толстыми пальцами, которыми он любил ломать пленным шейные позвонки, закрыл свое лицо с обезумевшими и всех ненавидящими кабаньими глазками.

Котовский трижды нажал спуск нагана, чтобы покончить с атаманом. И трижды курок щелкнул впустую, хотя все гнезда барабана были заполнены патронами.

...Готовясь к операции, Котовский велел оружейнику заменить ему старый наган на новый. Тот принес.

— Хорош ли наган? — спросил Котовский.

— Плохого не предложу: я сам из него сделал дюжину выстрелов.

Котовский ему поверил. На самом деле оружейник из нагана не стрелял, иначе бы сразу обнаружил фабричный брак — у револьвера был сбит боек.

К счастью, на помощь Котовскому пришли его командиры. Залп — и дюжина бандитов повалилась на пол. Еще залп... В досаде Григорий Иванович отбросил наган, выскочил из-за стола и начал отстегивать крышку деревянного футляра, чтобы достать маузер. Но первые драгоценные секунды уже были потеряны. Один из бандитских вожаков, который от испуга залез под стол, выстрелил из карабина и попал Григорию Ивановичу в правое плечо. Страшная боль пронзила Котовского — пуля раздробила кость. Григорий Иванович перехватил маузер в левую руку и начал стрельбу. Шесть десятков бандитов, сидевших за столом, были убиты. В это же время кавалеристы Котовского скосили из пулеметов и винтовок оба матюхинских полка.

За эту небывалую в истории гражданской войны операцию Григорий Иванович Котовский был удостоен Почетного золотого оружия, а почти двести его бойцов награждены орденами Красного Знамени.

Но безответственность оружейника и револьверная осечка обошлись дорого. Рана Котовского оказалась опасной. Тамбовские врачи предложили ампутацию. Комбрига срочно перевезли в Москву — столичные хирурги спасли ему руку.

А вторым драматическим последствием осечки явилось то, что Иван Матюхин, оправясь от страха, выскочил из окна и бежал. Он собрал банду в сто головорезов. Она отличалась самой изощренной жестокостью. Понадобилась еще одна блестящая операция, чтобы полностью ликвидировать банду вместе с Матюхиным.

И лишь спустя год был выслежен и убит Александр Антонов.

Через неделю Тухачевский принимал в Моршанске парад. На широченной площади между двумя гостиными дворами командующий стоял на тачанке, не отрывая руки от козырька фуражки все тридцать пять минут, пока печатали шаг пехотинцы, сдерживая коней, готовых рвануть с места, проходила ровными рядами кавалерия и неторопливо катили полные сознанием своей значительности пулеметчики — все войска 5-го боевого участка.

Командовал парадом Голиков, который сначала, отсалютовав шашкой, отдал Тухачевскому рапорт, затем совершил перестроение для марша и, сойдя с коня, встал возле тачанки, как бы желая подчеркнуть, что не намерен ни во что вмешиваться. Пусть каждая рота покажет свою выучку.

И роты показали. Тухачевский это оценил. И поскольку, пройдя перед тачанкой, роты снова собрались на площади (о чем просил перед началом парада командующий), то Михаил Николаевич объехал строй и поблагодарил бойцов за отличную подготовку.

«Глядя на вас, — сказал он в короткой речи, — я лишний раз убедился, что у нас существует отлично обученная регулярная Красная Армия, какой на земле еще не было».

Радостное и громкое «ура» пронеслось над площадью. Бойцы были довольны: их старание замечено.

А потом исполняющий обязанности командующего 5-м боевым участком Голиков дал обед в честь командующего войсками Тамбовской губернии Тухачевского. Щи им привезли в небольшом бачке из красноармейского котла пулеметной роты. Щи получились наваристые, в меру посоленные, мясо в щах не перепрело и не разваливалось на отдельные волокна. А на второе, по совету строгого адъютанта Тухачевского, было приготовлено любимое блюдо командующего — жареная картошка. Спасибо адъютанту — он объяснил, как надо ее готовить. Повар пулеметчиков по своей неграмотности просто начистил картошку, нарезал ее, полил маслом и собрался жарить, но адъютант его остановил. Он пояснил, что картошку сначала нужно сварить в мундире, а потом уже чистить и класть на сковородку.

Пока Михаил Николаевич после парада приводил себя в порядок, то есть, стоя во дворе в одних галифе, умывался до пояса холодной водой, которую ему лили прямо из ведра, Голиков поинтересовался, все ли готово к столу. Ему доложили о рекомендованном способе приготовления второго блюда. И Аркадий Петрович, встревоженный, тут же обратился к адъютанту командующего за разъяснением, подозревая даже некий возможный подвох.

Будучи человеком решительным, Голиков прямо заявил адъютанту, что он удивлен рекомендацией, поскольку знает — Михаил Николаевич из древнего дворянского рода. И хотя Тухачевский предан революции и доказал это на деле, но привычки и вкусы у него, надо полагать, будут потоньше, в соответствии с полученным воспитанием.

Но адъютант холодно заметил, что Михаил Николаевич действительно принадлежал к господствующему классу — по отцу. А мать Михаила Николаевича — простая крестьянка, она даже не умеет читать. При всем при этом Михаил Николаевич ее нежно любит и не считает зазорным есть то, что ели и едят в простых крестьянских семьях.