Эдвард Резерфорд - Русское

Все еще размышляя в подобном духе, Николай увидел, что Владимир разговаривает с Розой Сувориной. Николай также отметил, что обычно добродушная улыбка Владимира исчезла. С выражением нежной заботы на лице он говорил Розе о чем-то серьезном. В чем же столь настоятельно он убеждал ее?

Петр тоже озадаченно смотрел на жену. Роза, внезапно побледневшая и осунувшаяся, качала головой, явно возражая Владимиру. Затем, нежно пожав ей руку, он отошел, а Роза вдруг отвернулась к окну. Николаю Боброву и, без сомнения, Петру все это показалось довольно странным. И Николай подумал бы об этом еще больше, если бы в этот момент не произошло нечто такое, что привлекло всеобщее внимание.

А это открылась дверь, и в зале появилась новая фигура. И не кого-нибудь, а Евгения Попова.

Когда Попов вошел, юный Александр Бобров был рядом с Сувориным, и этот прекрасно владеющий собой промышленник даже ахнул от удивления, чего с ним век не случалось.

– Ну, будь я проклят! – глянул он сверху вниз на Александра.

– Это тот человек, которого мы видели во время забастовки.

Так оно и было. Рыжеволосый мужчина, которого они называли Ивановым.

– А вы его не вышвырнете? – прошептал Александр.

– Нет, – улыбнулся промышленник. – Разве ты забыл, друг мой, я хотел тогда поговорить с ним, и вот он здесь. Жизнь действительно прекрасна и удивительна.

С протянутой рукой он прошел через всю залу туда, где стоял революционер, и одарил его улыбкой:

– Добро пожаловать.

Но если этот поступок и застал Александра врасплох, то не было меры ужасу юноши, когда спустя минуту рыжеволосый сам подошел к Николаю Боброву, крепко обнял его, а потом, когда госпожа Суворина спросила смущенно: «Вы знакомы?» – он спокойно ответил:

– О да! Мы прошли вместе долгий путь.

И его отец был другом этого существа?! Да есть ли мера предательству и глупости господина Боброва-старшего?

Маленькая группа, собравшаяся вокруг Попова, с любопытством взирала на него. Николаю же было отчасти забавно лицезреть своего старого знакомого в столь непривычном окружении, а госпожа Суворина, глядя на спокойное, несколько отстраненное выражение лица нового гостя и сравнивая его со своим шурином-марксистом, быстро пришла к выводу: это человек совсем другой закваски. Он не признаёт никаких барьеров.

– Вы желали большевика, – сухо сказал ей Петр. – Вот он, извольте, собственной персоной.

И госпожа Суворина улыбнулась.

– И в самом деле, добро пожаловать, – сказала она новоприбывшему. Что, безусловно, было правдой. Ибо, несмотря на то что у нее дома всегда собиралась превосходная компания, госпожа Суворина знала, что в последнее время в ее коллекции чего-то не хватает, а именно – настоящих революционеров.

Позднее это назовут шиком радикализма, когда среди некоторых привилегированных слоев станет модным приглашать домой революционеров и даже спонсировать их деятельность. Некоторые промышленники, убежденные в том, что царь ведет страну к катастрофе, возможно, обхаживали революционеров в порядке страховки на будущее. Но другие, из богатых и праздных, делали это лишь забавы ради, находя здесь повод для игры ума или испытывая остроту ощущений, оттого что, дескать, играют с огнем. Прежде госпожа Суворина всегда избегала подобных действ, но в последнее время она стала опасаться, что без пары революционеров ее салон может лишиться блеска. Потому ей и нужен был Попов: он был завершающим мазком на ее полотне.

И надо сказать, большевик вел себя почти цивилизованно. Сразу было видно, что он хорошо осведомлен относительно текущих событий. Он недавно вернулся с последнего съезда социалистов, проходившего в Стокгольме, и, хотя был явно осторожен в своих словах, вполне охотно отвечал на вопросы. Госпоже Сувориной он ответил без всяких обиняков:

– Разница между большевиками и остальными социал-демократами – меньшевиками, как мы их называем, – не так уж велика. Мы все хотим социалистического общества, мы все следуем Марксу, но есть споры по поводу тактики. – При этом он улыбнулся Петру Суворину. – А иногда – по поводу личностей. – Он перечислил имена некоторых лидеров меньшевиков: молодого Троцкого, Розу Люксембург в Польше и многих других. – Но на самом деле за раскол отвечает лидер большевиков. – Он ухмыльнулся. – Это мой друг Ленин. Он никогда ни в чем не идет на компромисс.

– А кто он такой, этот Ленин? – спросил Николай Бобров. – Я ничего о нем не знаю.

– Ну да, как бы не так, – улыбнулся Попов. – Вы уже встречались с ним – пятнадцать лет назад, в поезде. Помните?

– С адвокатом? Чуваш-адвокат с Волги?

– Он самый. Большую часть времени он жил в изгнании. Сейчас скрывается, потому что власти, похоже, его не любят. Но именно он стоит за большевиками.

– И чего же он хочет? В чем его отличие от других?

– Он пишет без оглядки, – отвечает Попов. – Чтобы понять Ленина, надо читать его книгу. Это его манифест.

И Попов вкратце рассказал о ней.

Этот важнейший труд был написан всего четыре года назад и контрабандой ввезен из Германии в Россию; но для большинства революционеров он уже стал библией. Под тем же названием, что и у романа, столь вдохновлявшего предыдущее поколение радикалов, а именно – «Что делать?». Это был не столько политический трактат, сколько учебное пособие – о том, как совершить революцию.

– Марксизм говорит нам, что старый порядок неизбежно рухнет, – улыбнулся Попов. – Ленин говорит нам, как это ускорить. Грубо говоря, – продолжил он, аккуратно выбирая слова, – наши друзья-меньшевики хотят дождаться, когда массы будут готовы создать социалистический строй нового и справедливого общества. Мы, большевики, относимся к этому скептически. Мы считаем, что для достижения крупных перемен в обществе необходимы небольшие и высокоорганизованные кадры. Это всего лишь вопрос тактики, но мы считаем, что массы нуждаются в руководстве, и никак иначе.

– Некоторые из нас полагают, – не без провокации заметил Петр Суворин, – что рабочие для Ленина не более чем пушечное мясо.

Однако, к его удивлению, Попов кивнул.

– Скорее всего, это правда, – ответил он. Потом снова улыбнулся. – Потому он и велик.

Несколько мгновений все, кто стоял рядом, молчали, переваривая слова Попова. Затем, неспешно роняя слова, заговорил Николай Бобров:

– Я понимаю вашу точку зрения, когда вы говорите, что массы нуждаются в лидерах, и, возможно, вы правы. Но нет ли опасности, что такая группа лиц может заполучить слишком большую власть – стать своего рода диктатурой?

К удивлению Николая, его большевистский друг был предельно откровенен.

– Да. Теоретически это опасно. Но помните, Николай Михайлович, что политическая цель, к которой мы стремимся, не так уж далека от вашей. Единственный путь вперед для России, единственный путь к социализму – через народ, через демократию. – Он сделал паузу. – Как бы то ни было, всегда помните: все социалисты, включая большевистскую фракцию, стремятся к одному и тому же – к демократически избранному органу: один человек, один голос – с суверенной властью. Мы не хотим свергать царя, дабы поставить на его место другого тирана. Мы, как и вы, за Учредительное собрание. Демократия приведет к социализму, но для этого должен быть использован целый набор очень важных средств.