Ольга Токарчук - Книги Иакововы

- Мессия находится в Салониках, - спокойно сообщи Това. – Вино растягивало его слова. – Дух перешел из Шабтая Цви после его смерти на Барухию, да будет благословенно его имя. – Он чуточку помолчал и прибавил, словно бы провокационно: - А вот теперь говорят, будто бы дух нашел себе место в сыне Барухии, Коньо. Говорят, что то Мессия.

Якубу не удалось сохранить серьезности. Он широко улыбнулся, а всем нам это принесло облегчение, ибо не знали мы, в какую сторону идем в этой беседе.

- Если вы так говорите, то я тут же пойду к нему, - спустя мгновение сообщил Иаков. – Поскольку я желаю служить ему от всего сердца. Если он пожелает, чтобы я рубил ему дрова, буду рубить ему дрова. Если прикажет мне носить воду, то стану носить. Если будет он нуждаться в ком-то для ведения войны, тогда я встану во главе войск. Только скажите, что мне следует делать.

И говорится в трактате "Хагига" [60] , 12: "Беда людям, которые видят, а не знают, что видят". Но ведь мы видели и понимали, что видим. Происходило это еще той же самой ночью. Поначалу Иаков встал перед реб Мордке, а тот, молясь и призывая самые могущественные слова, раз за разом касался его уст, глаз и бровей, потом натирал его лоб зельями, так что глаза парня сделались стеклянистыми, сам же сделался тихим и послушным. Мы сняли с него одежду, и оставили огонь только в одной лампе. Затем дрожащим голосом начал я петь песнь, которую все мы знали, но которая теперь обрела совершенно иное значение, ибо мы не просили о сошествии духа, как просят об этом ежедневно, в общем, ради исправления мира, ради нашего спасения. Теперь мы просили об воистину материальном сошествии духа в это находящееся перед нами обнаженное тело, тело мужчины, брата, которого хорошо знали, но вместе с тем и не знали. Мы дали его духу на пробу, проверяли, годится ли оно, вынесет ли такой удар. И мы уже не просили обычного знака ради утешения наших сердец, мы просили деяния, о вхождении в наш мир – темный, грязный и мрачный. Мы выставили Иакова словно приманку, как выставляют волку опьяненного агнца. Голос наш вздымался, чтобы, под конец, сделаться пискливым, словно бы сами мы превратились в женщин. Това покачивался вперед и назад, я чувствовал тошноту, словно бы съел чего-то несвежего, и казалось, что вот-вот потеряю сознание. Один лишь реб Мордке стоял спокойно, с вознесенными ввысь глазами, к потолку, где имелось маленькое окошечко. Возможно, он ожидал, что дух прибудет через это окошко.

- Дух кружит вокруг нас, будто волк вокруг замкнутых в пещере, - говорил я. – Он ищет малейшей дыры, чтобы попасть туда, к тем слабым светящимся фигурам, проживающим в мире теней. Он вынюхивает, проверяет каждую щелк, всякое отверстие, чувствует нас в средине Он кружит, словно любовник мучимый телесным желанием, дабы наполнить светом те хрупкие существа, подобные подземным грибам. А люди, те маленькие, слабые и заблудившиеся бытия, оставляют ему знаки – отмечают малом камни, кору деревьев, дверные косяки, делают себе маслом знак на лбу, чтобы дух полегче мог туда проникнуть.

"Отчего дух так любит древесное масло? Откуда это помазание? Не потому ли, что получает большее скольжение и легкость вхождения в материю?", - спросил как-то раз Иаков, и все ученики громко рассмеялись. И я тоже, поскольку это было настолько смелым, что никак не могло быть глупым.

И все случилось неожиданно. Неожиданно у Иакова поднялся член, а кожа его покрылась потом. У него были странно выпученные, невидящие глаза, и весь он словно бы жужжал. Потом его вдруг бросило на землю, и там он остался в странной, скрюченной позе, трясясь всем телом. В пером, инстинктивном порыве я сделал к нему шаг, чтобы спасать парня, но меня удержала неожиданно сильная рука реб Мордке. Длилось все это буквально мгновение. А потом из-под Иакова медленно стала вытекать струя мочи. Мне очень трудно об этом писать.

Никогда я не забуду, что я там видел, и никогда уже более не видел я ничего столь истинного, что бы свидетельствовало, сколь сильно в своей земной, телесной, материальной форме чужды мы духу.

9

О свадьбе в Никополе,

тайне из-под балдахина

и выгодах бытия чужаком

Карта турецких влияний средины XVIII века – это территория, отмеченная довольно редко разбросанными городами. Больше всего поселений разместилось вдоль рек, в особенности – Дуная; на карте они выглядят, будто присосавшиеся к жилам клещи. Здесь доминирует водная стихия – кажется, будто бы она имеется повсюду. Империя начинается с Днестра на севере, облизывает берега Черного моря на востоке и на юге достигает Турции и Земли Израиль, а дальше уже тянется вокруг Средиземного моря. Немного не хватает, чтобы очертила круг.

И если бы на такой карте можно было бы отмечать людские перемещения, то оказалось бы, что путешествующий оставляет по себе хаотические следы, тем самым, неприятные для глаза. Зигзаги, запутанные спирали, неаккуратные эллипсы – доказательства путешествий по делам, паломничеств, торговых походов, поездок в гости к родственникам, бегств и страданий.

Здесь крутится много плохих людей, некоторые из них весьма жестокие. На дороге расстилают ковер, а радом вонзают копье – это знак, что туда следует положить выкуп, даже не увидев лица разбойника. Если этого не сделать, из зарослей вылетят другие копья, а за ними бандиты, готовые порубить тебя на куски.

Только опасности не пугают путешественников. Так что тянутся караваны с тюками хлопка на возах. И целые семейства на фурах в гости к родичам. Идут божьи глупцы, изгнанники, безумцы, которые уже столько пережили, что им уже все равно: и разбойников, и дани они ни за что не считают. Тащатся отряды султанских наместников, неспешно и лениво, собирая налоги, которыми щедро оделяют себя и своих заушников. Улитками волокутся гаремы пашей, оставляя после себя запахи благовоний и притираний. Идут пастухи со стадами перегоняемого на юг скота.

Никополь – это небольшой город, расположенный на южном берегу Дуная, отсюда отправляются паромы на Турну [61], валашский городок, называемый еще Большим Никополем, на другую сторону широко разлившейся реки. Всякий, кто путешествует с юга на север, должен остановиться здесь, продать часть провозимых товаров или поменять их на другие. Потому-то в городке постоянное движение, с торговлей тоже все хорошо. Здесь, в Никополе, евреи разговаривают на ладино, языке, который шел вместе с ними, изгнанниками, из Испании, набирая по дороге новые слова, меняя звучание, и в конце концов, сделался тем, чем является сейчас – языком сефардийских [62]иудеев на Балканах. Некоторые злорадно называют его испорченным испанским. Но почему испорченным? Ведь это красивый язык. Все здесь так говорят, хотя иногда и переходят на турецкий. Иаков воспитывался в Валахии, потому ладино он знает хорошо, но свидетели на свадьбе, реб Мордке из Праги и Нахман из Буска, даже и не пытаются использовать тех несколько своих слов, предпочитая общаться на турецком и древнееврейском языках.