Вячеслав Крашенинников - Лев Майсура

Джеймс поднял крышку сундучка, и у него перехватило дыхание. На внутренней стороне с раздутыми парусами и бьющимся на ветру знаменем Святого Георгия летел по крутым волнам ...«Ганнибал»!

Вот так встреча! Взволнованный Джеймс поглядел на татуированные дряблые руки хозяина сундучка, на грязную рубаху, сквозь которую просвечивало костлявое тело, на седые космы, вылезшие из-под старой матросской шапки.

— Эй, хозяин!

Человек пришел в себя не сразу. Он покатал голову по коленям и только потом поглядел на Джеймса. В самом деле — это был старый Том, канонир с «Ганнибала»! Но в каком ужасном виде! Лицо у него было донельзя грязное и помятое. В мутных слезящихся глазах почти не осталось мысли. Из проваленного рта несло перегаром. Вдруг губы старика разъехались в подобии улыбки.

— Ага, ты, Джимми!

Джеймс глядел на своего бывшего учителя и молчал. Сердце его было полно жалости.

— А где «Ганнибал», дядя Том?.

Тот молча пожал плечами.

— Что с тобой?

— Со мной? — старик поглядел на ладони, зачем-то потер ими колени и грудь. — Со мной, брат, кончено! Раз моряк продает свой сундук, значит, ему крышка! Конец!

Канонир ни о чем не расспрашивал Джеймса. Ему, как видно, все было безразлично.

— Сколько дашь? — кивнул он на сундук.

Не говоря ни слова, Джеймс вытащил из кармана крупную золотую монету. Старик взял ее, разглядел и усмехнулся.

— Переплатил...

Упершись руками о землю, он с трудом поднялся на ноги и отряхнул песок.

— Ты куда?

— Прощай, Джимми!

— Подожди! Поедем в Англию. Слышишь, дядя Том?

— Я тебе сказал, прощай. За мной ходить не смей!

С крепко зажатой в кулаке монетой, неверно ступая босыми ногами по горячему песку, канонир направился к дощатому бараку, на вывеске которого красовались изображения бутылок и стаканов.

Джеймс глядел на канонира до тех пор, пока сгорбленная его фигура не скрылась в дверях, откуда неслись крики и песни. Ясное дело — старик не нужен более королевскому флоту. Одинокий и бездомный, он обречен на гибель в далеком чужом городе. Вздохнув, Джеймс уложил дневник, смену белья и кошелек с деньгами в сундучок, перекинул его через плечо и пошел в порт.

В порту качался лес мачт. На рейде стояло множество военных и торговых кораблей Компании. Крепко пахло смолой, свежей древесиной и влажной пенькой. Недалеко от берега переваливался на серой невысокой волне трехмачтовый купец Компании «Нептун». Пришлось поскучать пару часов среди груды ящиков и бочек, пока от черного борта «Нептуна» не отвалил низко сидевший бот. Когда бот ткнулся носом в песок, матросы стали выгружать из него ящики с новенькими мушкетами. Старший из матросов мельком глянул на подошедшего Джеймса:

— Новый матрос?

— Да.

— Обожди, выгрузимся...

Через полчаса работа была закончена. Матросы разобрали весла, и бот легкими рывками пошел к кораблю. А Джеймс с жадностью глядел на берег страны, куда он впервые ступил пять лет назад и где ему пришлось испытать столько приключений. Прощай, Индия!

«...1787 года.

Скоро уже месяц, как «Нептун» покинул берега Индии. Впереди — долгое путешествие. Я слышу кругом английскую речь, брань офицеров и матросов. Хлопают на ветру паруса. Скрипят мачты. В положенное время бьют склянки. И мне все чаще начинает казаться, что Бомбей, поход на Беднур, сражение под его стенами, плен и тюрьма, побег из Курга — все это долгий и смутный сон...

Когда мы, матросы, скребем палубу «Нептуна», плетем маты или драим медяшку, иногда удается услышать, о чем толкуют пассажиры. На корабле их много. Это отставные офицеры Компании, плантаторы и торговцы пряностями из Калькутты, Мадраса и Бомбея. Они везут в Англию большие деньги, обедают вместе с капитаном и целыми днями гуляют по палубе.

Все они недобрыми словами поминают Типу. Майсурский принц упорно мешает Компании торговать с Малабаром. Он основал на Малабаре фактории, которые ведут широкую торговлю с Пегу, Маскатом, Турцией, Ираном и многими другими странами. Все считают его своим кровным врагом и без конца рассказывают друг другу невероятные истории о зверствах и кровожадности этого правителя. Ему предрекают скорую гибель от английского оружия.

Меня утешает мысль, что я не стал в Индии грабителем. Многие обитатели верхней палубы «Нептуна» чем-то напоминают Сандерса. Зато вся команда набрана из людей, которые не везут из Индии ничего, кроме болезней и ран, тяжелой привычки к вину и горечи от несбывшихся надежд разбогатеть.

По ночам, когда матросы храпят в гамаках или режутся в карты, я подолгу вспоминаю пережитое в стране Типу. Мне снова видятся люди, которых довелось там узнать, — Сандерс, убитые Томми и Сагуна, генерал Мэттьюз и многие, многие другие. А когда я открываю морской сундучок, мне всякий раз приходит на память старый канонир. Наверное, его уже нет в живых.

Я спешу в Англию, однако никто там меня не ждет...»

— Что пялишься на корабли, парень? Не видал их, что ли?

Джеймс оглянулся на десятника. Тот, вытянув ноги, сидел на низкой скамье и набивал трубку. Его подручные уже сняли со шпиля витки каната и тоже примащивались отдохнуть. Работа была тяжелая...

— Твоя очередь, — продолжал десятник. — Марш в воду.

— Сейчас...

Джеймс со вздохом стянул с себя рубаху и штаны. Взяв смоляной канатный конец, подошел к краю понтона. Сквозь мутную воду едва виднелись остатки затонувшей барки. Ее шпангоуты, словно скелет огромной рыбы, белели в толще воды. Их оставалось уже немного. Джеймс глубоко вдохнул воздух и прыгнул в воду. Закрепив канат, он вновь показался на поверхности.

— Тяните. Не сорвется...

— Здоров ты нырять, парень! — восхитился десятник. — Настоящий тюлень!

Джеймс выбрался на понтон. Рабочие отложили трубки, наладили канат на деревянном шпиле и налегли на брусья. Шпиль пошел выбирать канат, выламывая шпангоут из брюха занесенной илом барки.

Когда работа подошла к концу, Джеймс крепко растерся полотенцем и начал одеваться. От долгого пребывания в холодной воде сильно ломило тело и болела голова. Однако выйдя из лодки на берег, он добрых два часа сидел на бревне, наблюдая за кораблями.

Корабли шли часто. Одни из них подымались вверх — в порт, и ветер доносил с их стороны волнующие ароматы пряностей. На палубах в предвкушении долгой стоянки в большом порту толпились моряки. Другие корабли, окутываясь пушечным дымом, уходили в далекие страны.

Всего полгода, как Джеймс вернулся из Индии. В голову непрестанно лезут воспоминания о виденном и пережитом, а сердце наполняется непонятной грустью и сожалением. У него такое ощущение, будто он оставил в Индии что-то очень дорогое и близкое. Поэтому трудно отвести глаза от уходящих кораблей.