Дэвид Гилман - Бог войны

Лучники загоготали над чертыхающейся инфантерией.

Плюнув на ладонь, Лонгдон протянул ее Блэкстоуну, и тот ответил на пожатие.

– Лучше нам сыскать каких-никаких попов в черных сутанах, чтоб ты посбивал их с насестов. Они каркают куда краше, – с этими словами Лонгдон зашагал к остальным.

При виде этой маленькой победы Ричард улыбнулся и хмыкнул.

Но торжество длилось не более пяти минут. С околицы деревни, широко шагая, появился сэр Гилберт. Блэкстоун хотел было поведать ему о случившемся, но даже рта не успел раскрыть. Сэр Гилберт крепко стукнул его по голове с такой силой, что Томас упал на одно колено.

– Стоять, дерьмо собачье!

Ричард ринулся вперед, но сэр Гилберт внезапно выбросил руку с кинжалом; острие коснулось кожи чуть ниже шеи отрока, не дав ему сделать больше ни шага.

– Еще раз подымешь на меня руку, осел исковерканный, и будешь плясать на конце веревки на том чертовом дереве! – Он крепко пнул Блэкстоуна, заставив растянуться на земле. Клинок даже не дрогнул. – Скажи ему! – потребовал рыцарь.

Томас проделал небольшую пантомиму, понятную юноше, и брат отступил от острия ножа.

– Вставай, – приказал сэр Гилберт, убирая кинжал в ножны. – Думаешь, я предоставил вам защиту, чтобы ты мог продавать себя, как кабацкая шлюха? Ты израсходовал стрелу на окаянную падаль? Я вычту ее из твоего жалованья. – Сэр Гилберт перевел взгляд на остальных лучников. – Кто из вас заставил мальчишку израсходовать добрый снаряд, который мог бы прикончить француза?

Блэкстоун утер с лица струйку крови.

– Это не они, сэр Гилберт. Вы были правы; я показывал им отцовский лук. Моя оплошность.

Сэр Гилберт был отнюдь не дураком и умел читать по лицам.

– Значит, прав я был? Может кто-нибудь натянуть сей лук, кроме сына Генри Блэкстоуна?

– Вряд ли сдюжит, сэр Гилберт, кто попытается, – подал голос из рядов лучников Лонгдон.

– Истинно: если кто попытается. Блэкстоун, – указал сэр Гилберт в направлении пехотинцев под деревом, – отправь брата забрать стрелу, а потом следуйте за мной.

Повернувшись спиной, он направился к деревне. Отправив Ричарда исполнять веление рыцаря, Томас подхватил обе котомки и колчаны. Уилл Лонгдон подстрекнул его на дурацкую тщеславную ошибку, но Блэкстоун усвоил урок, умолчав о его причастности. Он быстро схватывает. Когда Томас проходил мимо, Лонгдон ухмыльнулся ему.

– Ты справился будь здоров!

Блэкстоун уповал лишь, что это правда.

Братья молча брели вверх по склону к деревушке Кету в миле от плацдарма. Сэр Гилберт лишь раз высказался по делу, когда они подходили к церкви Святого Вигора.

– Ты вольный человек, и веди себя соответственно. Может, эта мразь и бойцы, но твой отец их затмевает. Ты лучше их. Начинай думать и вести себя как он.

Блэкстоун увидел тяжело вооруженных рыцарей и их свиты, толкущиеся в лихорадочной суматохе. Король высадился в полдень, поведал сэр Гилберт. И теперь, оказавшись на нормандской земле, королевский двор и главное командование собрались услышать из его уст объявление кампании против короля Филиппа VI Французского.

– Это король? – полюбопытствовал Блэкстоун, когда мимо них в толпе прошел один из дворян в доспехах, своим качеством прямо-таки бросавшихся в глаза.

Киллбер отыскал его взглядом.

– Он? Сей павлин? Нет, он Родолфо Барди, королевский банкир. Он тут следит, чтобы деньги не транжирили попусту.

Сэр Гилберт провел их мимо толпы к дверце сбоку церкви.

– Зачехли лук и вели брату не мычать вслух. Он должен остаться у этой двери.

Блэкстоун сделал, как велено. Ричард присел на траву, облокотившись спиной на стену. Томас ощутил укол раскаяния оттого, что покидает брата в одиночестве, но получать очередную выволочку от рыцаря не хотел.

Сэр Гилберт навалился плечом на толстую дубовую дверь. Та со скрипом приотворилась достаточно широко, чтобы протиснуться. Они стояли в холодной тени позади толпящегося собрания рыцарей и командиров. Маленькая церковка была заполнена геральдическими символами роскошных цветов, сверкающих на знаменах, щитах, вымпелах и сюрко. Блэкстоуну еще ни разу не доводилось не то что видеть, но даже вообразить подобного собрания. Негромкий ропот голосов со стороны алтаря доносился слишком неразборчиво, зато Томас видел человека, стоявшего лицом к лордам и баронам.

– Вот твой верховный повелитель, – прошептал сэр Гилберт.

Блэкстоун ощутил всколыхнувшееся в груди волнение: простолюдин лицезрит королевскую церемонию! Королю было за тридцать – примерно столько же, сколько сэру Гилберту, прикинул Блэкстоун, но выглядел он великолепно: высокий, а доспехи и разбитое на четверти сюрко с тремя золотыми львами на алом поле и россыпью лилий на голубом поле еще более подчеркивают его величественную осанку и стать. Это король, готовый к войне. Даже из-за спин толпы в заполненной церкви Блэкстоун разглядел голубизну его глаз и отсвет его светло-русой бороды. Красивый юноша, склонив голову перед королем, преклонил колени и протянул ему меч, держа его как крест. Слов Блэкстоун не слышал, но сэр Гилберт зашептал снова:

– Молодых дворян посвящают в рыцари. Это подымет боевой дух. Заставит их перебить еще больше врагов. – Он улыбнулся. – Рыцарство. Доброе дело для смертоубийства. Вот королевский сын. Одних с тобой лет.

Блэкстоун встал на цыпочки, чтобы поглядеть на церемонию. Юноша был одет в те же цвета, что и король, не считая добавления горизонтальной линии с тремя вертикальными под ней. Король Эдуард возложил ладони на голову юноши. Рыцарство не умерло, оно не может умереть – Томас просто знал это. Голос короля разнесся под сводами. Он повелевал сыну блюсти честь и хранить верность своему сеньору. Слыша эти слова, Блэкстоун понял, что сэр Гилберт просто озлобленный рыцарь, раз не верит в величие дела, за которое выступает король.

Принц Уэльский, ростом превосходящий отца, отступил в сторону. Блэкстоуну почти не верилось, что столь юный отрок может возглавить авангард английской армии, пусть даже его опекунами выступают маршалы армии. Но когда он припомнил собственный возраст, благоговение пошло на убыль. Забота о Ричарде сделала его старше собственных лет.

– Запомни этих дворян, Блэкстоун, и их гербы. Рано или поздно ты будешь сражаться бок о бок с ними, и лучше тебе знать, за кого ты умираешь, помимо меня и твоего короля.

Когда каждый из молодых людей преклонял колени перед своим монархом, сэр Гилберт шептал некоторые из их имен: «Мортимер, де ла Бер, Солсбери, де ла Вар». Потом вперед проковылял хромой дворянин средних лет. Лучи июльского солнца, заглянувшие в западное окно церкви, заиграли на золоте горизонтальных шевронов его красного сюрко. Опустившись на колени, он засвидетельствовал Эдуарду свое почтение.