Дэвид Гилман - Бог войны

– На колени! – гаркнул Брей. Из гущи кустов ежевики вылетело еще полдюжины болтов, пролетев у них над головами; дальность сократилась до сотни ярдов. Арбалетчики расположились между кустами и изгородью, вне поля зрения атакующих сзади. Даже не отметив этого на уровне сознания, Блэкстоун и остальные поправили угол своих луков и выпустили сосредоточенную тучу стрел в гущу ежевичника. Вражеские вопли боли быстро оборвались: древко, врезающееся в тело с силой кувалды, повергает большинство в бездыханное от боли оцепенение. Не считая страдальческих стонов раненых, схватка закончилась – все убийства заняли меньше десяти минут.

Томас и остальные осторожно двинулись вперед.

– Брей! Элфред! Блэкстоун! – донесся голос сэра Гилберта из-за живой изгороди.

– Есть! – откликнулись Элфред и Брей.

– Да, здесь, сэр Гилберт, – услышал Блэкстоун собственный ответ, уставившись на старика – французского рыцаря, подымавшего кулак в рукавице, чтобы захлопнуть западню. Стрела Томаса вошла ему через ключицу в грудь и вышла из паха, пробив кольчугу, будто ветхую ночную сорочку. Он лежал на спине, с телом, оцепеневшим в конвульсиях шока, а там и смерти. Кровь из разинутого рта уже привлекла кучу хлопотливо жужжавших мух. Его гербовая накидка светло-зеленого яблочного цвета с яркой синей ласточкой потемнела от расплывающейся кляксы. Блэкстоун не мог отвести глаз от застывшего мертвого взора.

Двое из солдат сэра Гилберта прорубили изгородь, а затем в брешь протиснулся сам сэр Гилберт. Губы его расплылись в ухмылке, сюрко и ноги были забрызганы кровью.

– Мы прикончили не меньше дюжины, – блаженно вымолвил он. – Один из твоих? – поинтересовался он, проследив за взглядом Томаса. Блэкстоун кивнул.

– Что ж, перо тебе в шляпу, малый. Ты первым убил рыцаря. Нищеброда; у него небось и взять-то нечего, но, хвала Господу, будет еще уйма других. Во Франции величайший сонм рыцарей на свете. Надо воздать им должное, бойцы они блистательные. Хоть и не столь блистательные с ярдом английского ясеня в кишках, а? – Хохотнув, он коснулся плеча Блэкстоуна. – Добрая работа, парень.

Умирающий обгадился, и запах нечистот и обильно пролитой крови смешивались в тошнотворный смрад.

Блэкстоун отвернулся, и его стошнило.

Окружающие загоготали.

– Первый раз самый трудный, парень. Привыкай. Больших красот в сражении ты не узришь, – заметил сэр Гилберт. Поднес флягу к губам и немного прополоскал рот вином, прежде чем выплюнуть. Потом отстегнул ножны убитого рыцаря и оглядел иззубренный клинок. – Меч старый, старше его самого, но баланс хороший, – вложив оружие в ножны, сэр Гилберт швырнул его Блэкстоуну. – Военный трофей. Получше твоей ублюдочной зубочистки. Приторочь к седлу, но коли будешь им биться, избавься от ножен. Треклятые ножны не годятся человеку на земле с мечом в руке, запнешься о них – и ты труп.

Хобилары быстро разделались с ранеными в кустах изгороди.

– Тут пятнадцать, не менее, бьюсь об заклад, – заявил сэр Гилберт. – Мы кого-нибудь потеряли?

– Аттвуда, – ответил Брей, спуская тетиву. – Там, в поле.

– Что ж, сделка убыточная. Английский лучник за это отребье, – молвил сэр Гилберт.

– Похороним его, сэр Гилберт? – осведомился Элфред.

– Некогда. Лисы и вороны позаботятся о его костях. Он был христианином?

– Не сказывал, – ответил Брей.

– Тогда пусть Бог и разберется. Заберите его оружие.

Кивнув, Элфред повернулся к павшему лучнику. Один из раненых нападавших с застрявшей в пояснице стрелой пытался уползти по траве луга, бормоча какие-то слова, казавшиеся Блэкстоуну жалобными, хотя ни одного из них он понять не мог. Сэр Гилберт поднял громоздкий арбалет, а потом отшвырнул прочь.

– Генуэзские арбалетчики. Лучшие на свете, но нынче недостаточно хороши. Филипп купил себе наемников. Коли нашлось полдюжины аж здесь, то уж не сомневайтесь, между нами и Парижем сыщется еще несколько тысяч. Положи конец страданиям этого человека, Блэкстоун, и соберите стрелы, которые еще могут сгодиться. Давайте трогаться, – скомандовал сэр Гилберт, снова выезжая на тропу. Солдаты последовали за ним.

Перерезав горло очередному раненому, Брей повернулся и поглядел на Томаса.

– Валяй, малый, нельзя же позволить бедному ублюдку вот так подыхать. Пусти в дело нож. И поживей. Все равно что прирезать свинью. А визгу будет куда меньше.

Блэкстоун ощутил, как ужас снова стеснил ему грудь. Сделал пару неуверенных шагов к ползущему человеку, чувствуя рукоятку ножа в ладони, хотя и не помнил, как достал его. Замешкался. Казалось, раненый жалобно нашептывает молитву Богу или его матери. Томасу нужно было всего лишь наклониться, захватить волосы горстью, откинув его голову назад, и полоснуть лезвием поперек горла.

Его рука тряслась. Рука, без устали помававшая молотом камнетеса час за часом, способная натянуть могучий боевой лук, не поднималась, чтобы перерезать горло человеку. Она трепетала, как тело девственницы перед первым познанием любви. Кто-то оттолкнул его в сторону, ступил вперед, наклонился и быстрым, решительным движением убил раненого.

Ричард вытер клинок ножа, обнял Блэкстоуна за плечи и повернул брата к дороге.

Они проехали еще десяток миль без приключений. Найтингейл стрекотал, как мартышка на шесте, убежденный, что перебил в засаде больше врагов, чем даже ветераны. Он выпустил дюжину стрел и все выспрашивал у остальных, видели ли они, как его мишени упали. Ветераны не обращали на него ни малейшего внимания, местные парни спорили с ним, пока Брей не прикрикнул, чтобы они заткнулись, а то сэр Гилберт заставит их ехать всю ночь, чтобы найти себе другую французскую чуму для истребления. Смертоубийство – работа изнурительная, и теперь им требовались вода и мягкий сеновал. За час до угасания последнего луча денницы на западе они пришли к брошенной деревне. Должно быть, жители видели на горизонте дым других горящих селений, и французские солдаты велели им уходить на юг, к Сен-Ло и Кану. Они унесли с собой все, что могли, но несколько кур, которыми можно было поживиться, еще бегали по дворам.

Сэр Гилберт и солдаты поставили лошадей в стойла, выставили часового и отправились искать место для ночлега. Ни в одной лачуге ничего стоящего не было. Лучники, предпочитая держаться собственной компанией, устроились на сеновале у околицы, где аромат свежего сена напомнил Блэкстоуну о доме. Джон Уэстон, отправившись на поиски продовольствия, обнаружил укрытую под сеном клеть с яблоками. И нашел брошенные селянами глиняные кувшины с сидром.

– Ладно, парни, вот плод земли сей. Мы должны поддержать свои силы ради сэра Гилберта, как я разумею, – сказал он, передавая кувшины одобрительно хмыкающим товарищам. – Это мы придержим для себя. Нет нужды извещать об этом задастых кавалеристов.