Дэвид Гилман - Бог войны

Даже одно войско Сакета превосходит их числом, а с де Фосса и его кортежем одна лишь их масса запросто проломит их хрупкую линию обороны. Блэкстоун бросил взгляд на лица воинов. При приближении орды глаза их расширились. Четыреста ярдов. Кто же станет их винить, если они не выдержат и побегут?

– Проклятие ублюдкам! – гаркнул он. – Проклятие на них за то, что они блядские дети и говно! Они издохнут без прощения! Проклятие на них! Пусть горят в аду! – и выкрикнул оскорбление во всю мощь легких, держа Волчий меч над головой, взобравшись на верх стены, чтобы его видели все. – Горите в аду! – взревел.

И клич взмывал все выше и выше, вместе с Мёлоном и Гайаром, шагавшими вдоль линии, выкрикивая проклятие.

Горите в аду! ГОРИТЕ В АДУ!

Обернувшись, Блэкстоун поглядел на Мэтью Хамптона. Лучники выглядели больными и слабыми. Их землистые лица и растрескавшиеся губы поведали ему, что их хватит только на залп или два.

Бандиты Сакета приближались, криками понукая коней вперед.

Томас ждал. Наблюдал, как лошади с трудом скачут под гору, видел, как бандиты жаждут перебить их.

Еще несколько шагов – вот и все, что ему от них требовалось. Держитесь на тракте, мысленно призывал он.

Пора.

– Лучники! Триста шагов! Наложи…

Стрелки приготовили снаряды трясущимися от немощи руками, но годы выучки и опыт придали им твердость.

– Натяни… – Блэкстоун снова бросил взгляд на всадников, стиснутых узкой дорогой при приближении ко второму повешенному. – Пускай!

Хотя лучников было не больше горстки, гнусавое пенье тетив и внезапный порыв воздуха заставил нормандских солдат у стены повернуться и уставиться на летящие стрелы, разинув рты. Первые оперения еще рассекали воздух, когда следующий залп устремился следом. И еще один. Томас не удержался от триумфального выкрика, рвавшегося из груди. Смертоносная английская машина снова делает свое дело. Кони и люди покатились кубарем, кувыркаясь и скользя, уворачиваясь от упавших, чтобы тут же рухнуть от невидимых под снегом ловушек. Некоторые наемники осадили коней из страха перед новыми стрелами и спешились, побежав вперед как попало, спотыкаясь и тяжело продираясь сквозь снег, полной грудью вдыхая морозный воздух. Они выдохнутся, еще не добежав до стены.

Двое из лучников опустились на колени – напряжение отняло у них последние силы. Хамптон и еще трое дали последний залп, и стрелы у них закончились.

– Благослови вас Бог, ребята! – крикнул Блэкстоун, а затем стены содрогнулись от его рева: – Нормандцы! Гасконцы! Товсь!

Наемники были в двух сотнях шагов от моста, когда стрелки Томаса подняли арбалеты, направив их на атакующих.

– Ждать! Ждать!

На ста пятидесяти шагах они вышли на ровный грунт, некоторые двинулись через реку вброд.

– Пускай!

И бронебойные болты с жужжанием врезались в первую волну нападающих, как кольчужный кулак. Наемники дрогнули, но быстро оправились. Арбалетчикам на перезарядку нужно две минуты, а за это время люди Сакета уже перемахнут через стену. Эта уверенность придала им сил и отваги.

Мёлон занял место в конце его людской цепочки, Гайар на фланге, а выздоравливающий Гино стоял с мечом в руке, опираясь о главные ворота, чтобы не упасть; он станет последним, кого придется убить, чтобы войти. Мэтью Хамптон и его лучники потащились, чтобы встать рядом с ним. Наемники бежали в диком самозабвении жажды убийства. За стеной никто не шелохнулся. Блэкстоун спрыгнул, чтобы встать рядом с ними. Пятьдесят шагов .

– Пикейщики! – гаркнул Мёлон. И на месте арбалетов зубчатая, как пила, стена вдруг ощетинилась пиками. Они вовсе не собирались терять время на перезарядку оружия. Наемники спотыкались, оступались и падали из-за камней и веток, разбросанных повсюду строителями стены по приказу Томаса и замедлявших продвижение атакующих. С ушибами и переломами неупорядоченная орда поднималась на ноги и продолжала наступление, но упавшие теряли разгон. Блэкстоун высматривал Сакета. Ни один не выглядел кровожаднее другого. Кто же из них главарь наемников?

– Гино! Который? – обернувшись, крикнул он.

Сделав шаг вперед, Гино принялся отчаянно вглядываться в атакующих, находящихся всего в тридцати шагах. Сакет находился в гуще группы людей, бежавших со щитами, полуприкрывавшими их тела и лица.

– Отрок! – крикнул Гино, указывая мечом.

Томасу показалось, что он ослышался. Его глаза перебегали от одного оскаленного лица к другому, пока не остановились на одном из них – чисто выбритом парне, с виду не старше большинства отроков из родной деревни Блэкстоуна, но возвышавшемся над остальными на целую голову и плечи. Кожаный шлем со стальным ободом увенчан развевающимися светлыми волосами, над краем щита сверкали голубые глаза. На миг Томаса охватили сомнения. Разве это Железный Кулак? Крупный отрок бежал мощно и упруго следом за первым рядом атакующих, приподняв меч в облаченном в рукавицу кулаке. Не издавая ни звука. Не изрыгая проклятий. Он не нуждался в боевом кличе, чтобы заставить себя ринуться на острия пик. И вдруг Блэкстоун постиг. Люди перед этим мальчишкой должны проломить стену. Они погибнут, если придется, хоть все до единого, только бы пробить для Сакета брешь. Томас увидел, каким накалом горят эти голубые глаза. Прикованные к нему неотрывно. Его мишень – Блэкстоун.

Наемники врезались в стену. Пики кололи, проливая кровь, но наемников было слишком много, чтобы обороняющиеся могли их остановить; некоторые карабкались через стену сухой кладки, срывая верхние камни и неистово бросаясь на людей, почти не искушенных в рукопашной. Раздался лязг стали и тошнотворный глухой звук клинков, разрубающих тела, как мясницкий топор на колоде, исторгая мучительные вопли раненых. Перенн и Талпен сражались бок о бок, шквалом ругани умножая мощь ударов их копья и меча, а Мёлон и Гайар образовали стену щитов, чтобы закрыть брешь.

Гино увидел группку людей, пробивающихся к Томасу, а где-то за их щитами – Сакета, пригнувшего голову и своим напором поддерживавшего штурм, как бык, топчущий всех на своем пути. Гино понял, что вовремя к англичанину не поспеть, а Блэкстоуна, изворачивающегося туда-сюда, разя мечом и убивая ближайших атакующих, мало-помалу отрезают. Гасконец выкрикнул предостережение Мёлону, рявкнув дважды или трижды, чтобы быть услышанным поверх криков и грохота. Наконец Мёлон, полуобернувшись, увидел, что происходит. Совместным напором стены щитов полдюжины человек, к которым присоединили свои усилия Перенн и Талпен, они оттолкнули нападающих, вынудив наемников карабкаться через стену обратно, чтобы обороняющиеся не настигли их. Вокруг было не меньше двадцати убитых и еще с десяток раненых. Бросок Мёлона переломил ход штурма. Воцарилась странная тишина. Воздух не раздирали ни крики ярости, ни вопли боли, только непрекращающийся лязг и звон меча о металл щита.