Дэвид Гилман - Бог войны

Томас помог ему опуститься на лежанку, пока ноги не подкосились.

– Увидишь. Даю слово. Тебе и остальным нужен отдых, дай брату Симону позаботиться о вас. Бывают времена, когда мы должны сдаваться на волю тех, кто может нам помочь.

Кивнув, Гино опустился на матрас.

– Полагаете, сумеете остановить наемников здесь? С горсткой людей, раскорячившихся на перекрестке? Любезная Матерь Божья, да в Шульоне вам повезло. Убитые вами – просто отбросы, плавающие сверху в отхожей клоаке. Приготовьтесь, ибо когда Сакет вломится в эту дверь, все из нас до последнего будут преданы мечу. Я слыхал слова старого монаха. Послушайтесь его, дайте людям мессу. Призовите Бога на их сторону.

Блэкстоуну хотелось призвать на свою сторону не только Бога, ему бы не помешали еще полсотни человек. А лучше сотня. Проходя мимо лежанок, он увидел, что лихорадка отпустила Мэтью Хамптона. Взгляд старика изучающе впился в исполосованное лицо, глядящее на него сверху вниз. Шелестя дыханием от натуги, он раскрыл потрескавшиеся губы.

– Томас?

Томас кивнул.

– Глянь-ка на него. Мы думали, ты покойник. Благослови тебя Бог, отрок. Где я?

– В монастыре.

– То бишь ты вызволил нас с Шульона, – кивнул лучник. – Мы были уже покойники. Они обвели нас вокруг пальца, Томас, и прикончили. Скверно. Мои ребята умерли скверно.

Взяв ладонь Хамптона, Блэкстоун легонько пожал ее.

– Отомстим за них вместе. Твой лук у меня.

– Нет, его забрали они…

– Я отобрал его. Он твой. Больше ни у кого не было лука с такой темной полоской дерева, скрутившей волокна поперек. Я его сразу узнал. – Томас взял стоявший в сторонке лук и поднес его Хамптону на обозрение.

Ладони лучника ласково огладили тисовое древко, а кончики пальцев нащупали роговые навершия с засечками. Кивнув с почти беззвучным вздохом, он вернул лук Блэкстоуну.

– Бери его, Томас, и убей, скольких сможешь. С тобой никто не мог сравниться. Даже Ричард, упокой Бог его душу. Возьми его, парень.

Томас вытянул свою искривленную руку.

– Мне больше никогда не натянуть лука снова, Мэтью. Удар меча переломил меня, как хворостинку.

Хамптон взглядом проследил изгиб его руки.

– Удару меча не сломить могучий дуб, Томас. Дай мне с остальными еще денек и хлебово доброго брата, и встанем обок тебя.

Блэкстоун взял протянутую руку ветерана. Он видел, что каким бы рвением ни горели Хамптон и остальные, дня на выздоровление им маловато. Если Сакет атакует завтра утром, как они предполагают, лучников наготове не будет. И пока это не произошло, надо устроить для людей мессу.

Аббата Пьера выволокли из его покоев и пинком толкнули к приговоренным к повешению. Когда он упал, сутана задралась, открыв взорам его голый зад. Люди Томаса и послушники захохотали над его унижением. Но другие монахи, выгадавшие от правления жирного аббата, заметил Блэкстоун, выглядели встревоженными, понимая, что если их епитимья, заключавшаяся в постройке стены, не угодила англичанину, то их может ждать столь же позорное изгнание из собственного монастыря. И куда им тогда податься? Монашеская братия их ордена наверняка слыхала, как они тут жили. Скорее всего, от них открестятся, если их выдворят из сих безопасных стен, а епитимья в другом монастыре будет построже нынешней. Все они понимали, что время аббата Пьера прошло и их будущее в руках англичанина.

Люди Томаса вздернули его на ноги перед англичанином.

– Те, кто желает причастия перед повешением, могут его получить. И ты можешь возглавить своих братьев в молитве о твоем собственном благополучном избавлении, прежде чем я отправлю тебя на все четыре стороны.

Взгляд аббата Пьера заметался туда-сюда по собравшимся солдатам и монахам.

– Вы не можете отослать меня прочь, тут мой монастырь. Я в фаворе у короля, а он в фаворе у папы. Вы не можете выслать меня отсюда – до ближайшей деревни отсюда целые мили.

– Коли доберешься до нее живым, то сможешь ради Христа молить о пропитании и крове, как и надлежит истинному монаху нищенствующего ордена. Хотя, подозреваю, все запрут перед тобою двери за то, что позволил Сакету и его шайке обобрать их донага. Твое благословение ему стало их проклятием.

– Вы не можете! Надвигается ненастье. – Брыли аббата затряслись.

– Ты привел Сакета и его наемников в Шульон. Мне бы следовало поставить тебя на эшафот вместе с остальными, но сомневаюсь, что у нас найдется виселица, способная выдержать такой куль сала, – отрезал Блэкстоун.

Аббат Пьер пал на колени, сложив ладони в мольбе о помиловании.

– Сэр Томас, мне ни за что не добраться до ночи даже до ближайшей деревни. Холод убьет меня, надвигающаяся метель похоронит меня под снегом, и я лягу в неосвященную землю. Отрекитесь, заклинаю вас.

– А как же эти люди, которых ждет смерть? За них вы вступиться не хотите?

Аббат с трудом поднялся на ноги, взмахом руки охватив обреченных.

– Богохульники и душегубы. Их кончина была предрешена, когда блудодейки-матери исторгли их из своих мерзостных утроб. Я был в полной их власти. У меня не было выбора!

– Тогда прости им их грехи, когда они примут последнее причастие, прежде чем отошлю тебя в путь. Поторопись, день уже на исходе. Скоро твоим спутником будет одна лишь тьма. За дело.

Один из наемников, ступив вперед, харкнул в аббата полным ртом мокроты, забрызгав ему плечо и лицо. Аббат в ужасе отшатнулся.

– Я не позволю подобной твари молиться надо мной. Я встречусь с дьяволом на собственных условиях, – заявил наемник, попытавшись пнуть жирного аббата. Тот попятился нога за ногу, поворачиваясь туда-сюда и высматривая на лицах окружающих хоть след сострадания. Но не находил. Некоторые из монахов нарочито отворачивались от него.

– Я не смогу поглядеть в лицо своему королю, если предам тебя мечу или подвешу на суку, – изрек Блэкстоун. – Я даровал тебе жизнь. Делай с ней что хочешь.

Аббат задрожал как осиновый лист, из глаз его хлынули слезы. И заковылял как слепой, не ведая, куда направить стопы. Он оказался за стеной, и его молящий жест, когда он простер руку к оставшимся по ту сторону, не принес ничего, кроме ссадин на руках от камней карниза, щетинившихся вдоль ее верха, как клыки.

Все смотрели, как аббат Пьер уходит все дальше, нащупывая тропу обутыми в сандалии ногами, оказавшись по ту сторону моста. Раз или два он упал, а потом чуть ли не на четвереньках, как дитя, начал карабкаться по склону к опушке леса. Ни один из провожавших его взглядом не сомневался, что скоро его жирный труп станет пиршеством для тварей лесных. Зима выдалась суровая, и волки скоро отыщут его.

Блэкстоун спросил у наймитов, желает ли кто-либо из них причаститься. Все приняли причастие, кроме того, кто обдал аббата своим презрением.