Трейси Шевалье - Тонкая нить [Литрес]

Но война давно закончилась, и сейчас не нужно снова проходить через те же испытания, напомнила себе Вайолет, когда Артур отлучился в туалет. После второй маленькой кружечки пива она слегка захмелела.

Еще Вайолет было приятно, что Артур тоже расспрашивал ее обо всем. В свое время она провела много вечеров со своими «шеррименами», выслушивая их откровения, и только в конце понимала, что о ней они ничего не знают и знать не хотят, она их интересовала только с точки зрения мимолетного физического удовольствия. Но Артуру, похоже, было интересно узнать больше о причинах, по которым она оказалась в Уинчестере, о ее работе, о том, как она увлеклась вышиванием. Вайолет было трудно не назвать истинной причины своего переезда, и она неожиданно для себя самой рассказала о смерти отца, о том, как трудно ей было и дальше жить с матерью. Слово за слово, и она рассказала о гибели брата, пару слов вставила и о гибели жениха. Артур кивнул, но о подробностях допытываться не стал.

– Ваша мать потеряла сына и просто убита горем, – сказал он с такой спокойной уверенностью, что Вайолет поняла: он говорит и о своей жене тоже, и о себе, и о душевных ранах, которые не излечиваются.

– Да, конечно, – кивнула она. – Только не надо вымещать свое горе на нас с братом. Мы-то здесь, рядом с ней. – Вайолет понимала, что говорит с раздражением, но не могла с собой совладать. – Ведь Том тоже воевал. Ей надо радоваться, что он остался живой, и мы должны видеть ее радость.

Артур какое-то время молчал.

– Может быть… – произнес он наконец. – Это трудно понять, если у тебя не было детей. Родители должны оберегать своих детей, это биологический императив. А когда это невозможно, то переживается как родительская несостоятельность, не важно, при каких обстоятельствах это случилось. И с этим непростым чувством приходится жить всю оставшуюся жизнь.

– У вас тоже есть это чувство?

– Да. Мы потеряли сына.

– Мне так жаль… я вам очень сочувствую.

Вайолет говорила искренне, но самой ей казалось, что слова ее сухи, как бумага.

– Спасибо, – отозвался он.

Разговор у них получился очень откровенный, игра приостановилась, они уже говорили, близко склонив головы друг к другу. Потом Артур откинулся назад и открыл валета.

– Два очка, – объявил он.

Вайолет подняла голову и вдруг увидела человека, с которым столкнулась на кукурузном поле. Он стоял у края стойки, в ряду остальных выпивающих, с кружкой, на три четверти опорожненной, – значит, появился он здесь уже давно – и смотрел прямо на нее. Вайолет вздрогнула, опрокинула свою кружку, и остатки пива выплеснулись прямо на карты.

– Ой! – вскрикнула она.

Артур относился к тому сорту людей, у которых всегда при себе носовой платок. Он сразу заметил, что лицо ее изменилось, и, доставая платок из кармана – точно такой же, что до сих пор лежал в ее сумочке, с вышитыми инициалами в уголке, – быстрым взглядом оглядел толпу. Потом снова повернулся и принялся вытирать стол. Настал момент, когда можно было бы вернуть ему первый платок и извиниться за то, что случайно прихватила его с собой. Но делать этого Вайолет не стала.

– Простите меня. Я испортила ваши карты, – сказала она.

– Если бы вы знали, сколько пива было вылито на них за многие годы. Меня не это волнует. Кто вас так испугал, уж не тот ли волосатик?

– Да. Вы его знаете?

– Только в лицо. Он иногда заходит сюда выпить. В деревне он не живет.

– Он… Я столкнулась с ним недалеко от Хорсбриджа. Я… в общем…

Вайолет не знала, как ей рассказать о случившемся там.

– Он вас напугал?

– Да.

Артур смотрел на нее и ждал продолжения.

– Одинокой женщине порой трудно приходится… – после секундного размышления попыталась объяснить Вайолет. – Никто этого даже не предполагает, но таких, как я, очень много. Нас называют «лишние женщины». Казалось бы, что такого, если женщина одна идет куда-то по полю или заходит в паб, чтобы выпить чашку чая, но на деле выходит не так.

Кристально чистые синие глаза Артура смотрели на нее внимательно и серьезно.

– Я выясню, кто это такой. И если вы дождетесь, когда я завтра утром закончу звонить в колокола, я провожу вас… пройду с вами хотя бы часть пути до Солсбери.

– Спасибо, конечно, за предложение. Но разве вас не будут ждать дома?

Вайолет представила себе семейный обед с жареной говядиной, с ним за столом жена, подающая ему соусник.

– Все в моих руках.

Вайолет бросила быстрый взгляд на человека с кукурузного поля, но того уже и след простыл, – осталась одна кружка с клочьями пивной пены. Он снова исчез, как сквозь землю провалился.

– Ну, тогда я согласна, – ответила она. – Да, это было бы просто здорово.

Гуляя по Нетер-Уоллопу, в церковь Вайолет так и не зашла, но Артуру об этом ничего не сказала. После такого насыщенного событиями дня – долгий пеший переход, встреча с незнакомцем на кукурузном поле, удивительная встреча с Артуром – она была не готова предаваться воспоминаниям об умерших брате и отце и событиях, связанных с этим местом. Более того, она удивлялась, с чего это ей пришло в голову, что явиться сюда еще раз – хорошая идея. Ведь раньше Вайолет всегда старалась избегать танцплощадок, клубов, полей и деревень, где она когда-то бывала с Лоренсом.

А вот в церковь легче было пойти с целью встретиться там с Артуром. Откровенный разговор с ним в пабе сблизил их, теперь она знает его гораздо лучше. После плотного завтрака из яичницы с бобами, сосиской и поджаренным хлебом на ланч хозяин вручил ей еще и толстый кусок хлеба с ветчиной и сыром, хотя об этом она даже не просила. А когда Вайолет смущенно показала ему свой термос, он только спросил: «Кофе или чай?» – и наполнил его до краев. Потом Вайолет расплатилась по счету, закинула за спину рюкзак и с чувством благодарности за его доброту помахала ему на прощанье рукой.

День снова выдался теплый и безветренный. Вдали виднелись облачка, но они, казалось, зависли в небе на одном месте и не двигались. Проходя мимо почты, Вайолет вздохнула. Обе ноги были стерты до мозолей, лодыжки болели, а походное платье от высохшего пота стало жестким, как картон. Стоило ей представить, что предстоит еще целых три дня рано вставать и шагать сначала до Солсбери, потом от Солсбери через Нью-Форест к парому, который идет на остров Уайт, ей становилось не по себе. Прежде она считала, что достаточно сильна и вынослива, но преодолевать пешком большие расстояния оказалось занятием, мягко говоря, утомительным.

Вдруг послышался звук колокола, эту знакомую нисходящую гамму колокольного перезвона Вайолет слышала с самого детства, и он, как магнит, тянул ее к церкви. Храм высился на южном краю деревни, где местность шла под уклон; подходя к нему, она вспомнила о Джордже, и сердце ее сжалось. Но внешний вид церкви оказался не так плох, как она ожидала. Это компактное, выполненное в англосаксонском стиле каменное строение с приземистой квадратной башней в викторианскую эпоху было слегка изменено, кое-что было добавлено, кое-что убрано. Массивное и довольно привлекательное, оно не сильно отличалось от других деревенских церквей, что ей довелось повидать. Единственная странность – каменная пирамида, увенчанная пламенем, которое много лет назад хотел достать Джордж. Увидев ее, Вайолет остановилась, но колокола на башне рядом с пирамидой звонили так настойчиво, что не позволили ей окунуться в пустоту давней утраты.