Юлия Верба - Одесская сага. Нэцах

Ирод открыл папку и чудом сохранил безразлично-служебное выражение лица. На него смотрел барон фон Розен. Фотография была явно переснята из личного дела последнего, фото сделано под углом, потому был виден небольшой кусочек текста на немецком языке. Но это всё было сейчас не важно, главное — он нашелся. Ирод так увлекся разглядыванием деталей на фотографии старого друга, что пропустил несколько слов, которые сказал ему собеседник. Недопустимая оплошность! Пришлось изворачиваться и для прикрытия задать вопрос, бестактно прервав собеседника:

— Прошу предельно конкретно уточнить мою задачу. Просто отыскать этого человека или отыскать и ликвидировать?

— И да, и нет. Отыскать, допросить, буквально выпотрошить, как мы говорим. Если будет возможность, все документы, что добудете, переправить на плавбазу, если нет, то доставить его на борт целым и переправить к нам.

— Как потрошить, насколько он важен?

— Он бывший русский, эмигрировал в 1918 году во Францию, служил в войсках вермахта, точнее — у Канариса, инспектировал все учебные центры абвера на оккупированной территории, в конце войны исчез бесследно вместе с агентурной картотекой. Крайне важна картотека, найдете — Звезду Героя гарантирую. Если картотеку не добудете, я допускаю такую возможность, тогда он — бесценный источник знаний, доставить на плавбазу и переправить к нам.

— Мне нужны будут помощники, — деловито сказал Ирод.

— Две тройки оперативников уже зачислены в штат плавбазы, но они боевики-диверсанты, их задача — обеспечить доступ на объект, при необходимости огневой контакт, доставку картотеки и фигуранта на борт. Мозг и руководитель акции именно вы, допрос — исключительно ваша прерогатива, тут нужен не костолом, а ювелир-потрошитель, а ваше умение и способы мы поныне ставим в пример всем курсантам в наших школах. Кстати, если пожелаете, в случае удачного завершения миссии будем ходатайствовать о зачислении вас преподавателем в Центр подготовки в Подмосковье, — предложил начальник оперативного отдела.

— Спасибо за доверие. Где я могу ознакомиться с личными делами своих помощников на плавбазе? — спросил Ирод.

— Можете. Но только в моем кабинете. Прошу за мной, — деловито ответил оперативник.

Они проговорили с начальником оперотдела до конца рабочего дня, уточняя детали предстоящей операции, периодически вызывая следователей, ведущих это дело, для уточнения нужной информации. С каждым часом Ирод убеждался, что его однокашник фон Розен на поверку оказался совсем не тем недотепой, которого он знал по Пажескому, а очень хорошим стратегом, не упустившим свой золотой шанс, и относиться к нему нужно с должным уважением, операцию по его обнаружению провести на высшем уровне, без скидки на простецкость и никчемность бывшего барона фон Розена, нынешнего дона Санчеса, владельца большого поместья в Уругвае.

А вечером была встреча с «вечным кадровиком», который рассказал, что все проблемы с таким долгим восстановлением Ирода случились по инициативе бывшего сотрудника отдела Особо уполномоченного НКВД. Этот отдел был создан еще в 1934 году и был под службой внутренней безопасности. История давняя, хвост проблемы тянется из Одессы, кто-то из родни этого сотрудника пострадал при массовой зачистке Дейчем и Иродом по делу Вайнштейна в Одессе. Когда Дейча расстреляли в 1937-м, объектом мести стал Ирод. Подходящий случай представился мстителю только в 1944-м. Кадровик прилично рисковал не единожды, делая всё возможное, выводя Ирода из-под удара при очередной кампании поисков врагов народа среди сотрудников НКВД-МГБ. Один раз личное дело Ирода из «расстрельной стопки» он успел выдернуть в последний момент, перед самой передачей в машбюро, где печатались расстрельные приказы. За разговором незаметно дошли до Чистых Прудов. Они долго сидели молча на лавочке, думая каждый о своем.

— Почему ты так рисковал из-за меня? Я что-то должен? — спросил наконец Ирод.

— Мне — нет, я свой долг Дейчу отрабатывал. Так что если должен — то ему… Или поможешь при случае уцелеть кому-то из его когорты, — глядя в одну точку, тихо произнес кадровик и добавил: — Я его видел в день ареста, спросил: «Чем помочь?», а он в ответ: «Мне — уже ничем, сейчас начнут отстреливать всех моих, помоги кому сможешь…»

— Так значит, это ты меня сосватал в загранку, — перевел разговор в другое русло Ирод.

— И да, и нет. Оперативный отдел это дело инициировал… Они искали кого-то, кто владеет нестандартными методами допроса, дали мне запрос, я сделал выборку, среди прочих подсунул им рапорт следака из вашего горотдела про допрос с карандашом, и вот ты здесь…

Ладно, давай прощаться, береги себя, — кадровик встал и протянул ладонь для рукопожатия. Ирод кратко и крепко сжал ладонь своего нежданного спасителя.

— И ты береги себя, спасибо! — сказал он в ответ.

С Кодымской нефтебазы на Мельницкую Нилочка после Нового года привезла муки, масла и… благую весть.

Точно как ее тетя Аня, она рыдала в колени своей мамы:

— Мамочка, я… я беременная… Что же делать?

Женька сидела окаменев, уцепившись двумя руками в табуретку, и считала варианты, даже не касаясь ревущей дочки.

Женька была похожа на Фиру только яркой внешностью и тонким подростковым телом. Всю свою взрослую семейную (это разве семья?) жизнь она выживала. Всегда вопреки. Всегда по грани. Что в военных походах мужа, что после его отъезда в сороковом. И если бы не бухгалтерские мозги, холодный шахматный расчет и отвага, граничащая с безумием, они бы давно все сдохли.

В ее характере не осталось ни капли беззубовской всепрощающей любви — одна механика и расчеты. И незаконорожденный внук в ее планы точно не входил.

Женя поджала узкие губы в скобку:

— Давно?

— Что давно?

— Задержка сколько? Срок какой?

— Я не знаю… — зарыдала Нила. — Давно… уже месяц этих дней нет…

— Тошнит по утрам?

— Нет…

— Может, с голодухи? — продолжала цепляться за гаснущую надежду Женя и вдруг деловито прихватила Нилу за маленькую грудь: — Болит?

— Ай! — вскрикнула Нилка. — Ты что?

— Залетела… — мрачно резюмировала Женя. — Он знает? Что сказал?

— Он не знает…

— Идиотка! — В Жене из давно наглухо закрытых стальным сучьим цинизмом, закопанных под толщей бытовых забот воспоминаний юности вдруг выпорхнула эта же комната и тощий юный машинист Петька, схвативший ее на руки, когда узнала, что она беременна,

— Так скажи ему, дура! Сейчас половина по залету женится! Может, он обрадуется?

— Он… он… — Нила перешла на еле слышный шепот, — он женатый…

Никто не погладил ее по голове и не шепнул, как когда-то Фира Аньке: — Ты рожай, детонька, как-нибудь воспитаем…