София Волгина - Екатерина Великая. Завершение Золотого века

Графиня Головина паки растерянно улыбнулась:

— Нет, не была, Анна Степановна. Но слышала сей анекдот.

— Ну, что ж мы так замучили графинюшку, — встала в защиту графини Мария Саввишна. — Дайте ей хоть передохнуть.

— Да мы уж и закончили свои расспросы, — весело заметила императрица. — Пора нам всем, и в самом деле, передохнуть.

Записки императрицы:

Благодаря передовым представителям Грузии, особливо дальновидному деятелю Соломону Леонидзе, между Ираклием, Соломоном Вторым, Григором Дадиани и Симоном Гуриели был заключен военно-политический союз, что, вестимо, вызвало неприятие Турции. Надобно побеседовать на сщет сего союза с французским послом. Разведать, что его правительство, союзное Турции, думает об оном.

На очередном Малом Эрмитажном собрании, играя в рокомбол с Зубовым, Строгановым и Безбородко, императрица говорила:

— Как же мне нравится Демидовская усадьба! Она выстроена тридцать четыре года назад, в пятьдесят шестом году, и, кажется, мне, с каждым годом, она становится краше.

Строганов, делая ход, согласно кивнув, заметил, как знаток архитектуры:

— С большим вкусом выстроен Нескучный дворец, легок, и на первом, и на втором этаже украшен колонами.

— И расположен удачно — на правом берегу Москвы реки, — отметила Екатерина. — Колико я знаю, каменные палаты были построены по проекту архитектора Яковлева.

Безбородко, паки, делая ход, сообщил:

— Мне ведомо, что чугунная ажурная ограда отлита на Нижнетагильском заводе Прокопия Демидова по проекту замечательного архитектора и художника Федора Семеновича Аргу нова.

— Согласитесь, все привлекательно в Нескучном: и дом, и ограда, и террасный сад сзади дворца. Каких токмо деревьев и цветов заморских там не увидишь! — поделилась Екатерина своим впечатлением.

Безбородко добродушно добавил:

— Жена Демидова, Матрена Антиповна — была большая любительница цветов!

— Так он, после смерти жены, уже два года, как женился на своей многолетней сожительнице Татьяне Васильевне Семеновой.

— В семьдесят четыре года жениться! — осуждающе покачал головой Платон Зубов.

Граф Александр Сергеевич возразил:

— Однако, хоть и чудак, и предерзкий болтун, сей Прокофий Акинфиевич, но патриот! Россия должна быть ему благодарна за коммерческое училище, построенного на его деньги. Уже четырнадцать лет студенты обучаются там и весьма успешно.

Безбородко тоже напомнил:

— А колико мильонов он вложил в Московский университет и Воспитательный дом! А дерзость его — сие у него напускное. Ведь он обожает ботанику, занимается пчелами, собирает гербарий, любит певчих птиц…

Екатерина усмехнулась:

— Прямо-таки — романтический рыцарь.

Строганов, сделав загадочное лицо, обратился к Платону Зубову:

— А вы знаете, почему его поместье назвали Нескучным?

Смутившись, тот ответил, что не припоминает.

— Дело в том, Платон Александрович, когда вход в сад сумасбродного графа, был свободный, то некоторые срывали его любимые, редкие в России, цветы. Тогда граф и убрал гипсовые статуи римских деятелей, а на клумбах расставил, вымазанных мелом мужиков, кои не стеснялись довольно грозно кликнуть тех, кто осмеливался сорвать цветок.

— Ну, да, — вмешался, Безбородко, — слух о живых статуях взбудоражил Москву, в сад валом повалил народ. Поелику и возникло название нынешнего места — Нескучный сад.

Екатерина усмехнулась:

— Что не скучный, то не скучный. И я там побывала, и повеселилась, право, от души.

Фаворит императрицы поинтересовался:

— В самом ли деле, Федор Григорьевич Орлов приобрел часть поместья Федора Ивановича Серикова, соседа Демидова?

— Южную ее часть, — опередила Строганова с ответом Екатерина. — Я слышала, что и граф Чесменский купил часть Нескучного. Уж очень нравятся им те места. Он даже просил Демидова продать ему его поместье, естьли тому, вдруг заблагорассудится.

— Говорят, граф Федор Григорьевич Орлов, уже изрядно обосновался там. К нему даже заезжал его брат, граф Алексей. Все восхищались рысаками, впряженными в его сверкающую карету.

Екатерина заинтересованно взглянула на Строганова.

— Красавцы говорите? А каковые выносливые! Граф Алексей Григорьевич показывал мне свой конезавод. Он большой знаток лошадей, я бы сказала — гениальный. Вывести две новые породы рысаков и верховых лошадей, не так-то просто!

Безбородко заметил:

— Орловские лошади показывают свои достоинства недалеко от конезавода, на Орловском лугу, но думаю, уже пора им показаться на ипподромах всего мира. Не понимаю, отчего граф Алексей Орлов скромничает, считает, что еще не готов к оному.

Строганов осудительно качнул головой:

— Он лелеет своих лошадей, больше, пожалуй, своей малютки, дочери Анютки, кою обожает. Так они ему дороги, боится, кабы не сглазили, не навели порчу завистники. Завистников он стал бояться особливо после смерти младенца-сыночка.

Екатерина грустно вздохнула:

— О чем вы, граф! — возразила она. — Орловы ничего на свете не боятся. Они всегда призовут обидчиков, даже колдунов, к ответу.

По плану Суворова крепость Измаил должно было быть взята единовременной атакой, разделенных на три группы, войск. Западную часть крепости, по его замыслу, должны были атаковать до семи с половиной тысяч человек под командованием Павла Сергеевича Потемкина. С противоположной стороны на штурм следовало послать группу войск в двенадцать тысяч под руководством Александра Николаевича Самойлова. Наконец, группа из девяти тысяч Осипа Михайловича де Рибаса должна была бы произвести высадку с кораблей и повести атаку со стороны Дуная. Состоять сии три группы долженствовали из девяти колонн под командованием генерал-маиоров Сергея Лаврентьевича Львова, Бориса Петровича Ласси, Федора Ивановича Мекноба, бригадира Василия Петровича Орлова, атамана Матвея Ивановича Платова, Михаила Илларионовича Кутузова, Николая Дмитриевича Арсеньева, Захара Алексеевича Чепеги и секунд-маиора Моркова Ираклия Ивановича. Таким образом, до половины всех русских войск наступало бы со стороны реки, где оборона турок была наиболее уязвимой. По плану, в начале, необходимо было взять внешние укрепления и токмо потом, одновременно, приступить к уличным боям и захвату внутренней части крепости.

Седьмого декабря, в полдень, в Измаил был направлен парламентер от Суворова с предложением почетной капитуляции, коий был написан адъютантом Суворова под его диктовку: «От Генерал-аншефа и кавалера Графа Суворова-Рымникского. Превосходительному Господину Сераскиру Айдозли-Мехамет - паше, командующему в Измаиле; почтенным Султанам и прочим пашам и всем чиновникам. Приступая к осаде и штурму Измаила российскими войсками, в знатном числе состоящими, но соблюдая долг человечности, дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую, даю знать чрез сие Вашему Превосходительству и почтенным Султанам! И требую отдачи города без сопротивления. Тут будут показаны всевозможные способы к выгодам вашим и всех жителей! О чем и ожидаю от сего через двадцать четыре часа решительного от вас уведомления к восприятию мне действий. В противном же случае поздно будет пособить человечеству, когда не могут быть пощажены не токмо никто, но и самые женщины и невинные младенцы от раздраженного воинства; и за то никто как вы и все чиновники перед Богом ответ дать должны».