София Волгина - Екатерина Великая. Завершение Золотого века

Екатерина отписала очередное письмо князю Потемкину:

«Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Мучит меня теперь несказанно, что под Ригою полков не в довольном числе для защищения Лифляндии от прусских и польских набегов, коих теперь почти ежечасно ожидать надлежит по обстоятельству дел. Я надеюсь, что на Ригу без большой Армии предприятье всякое тщетно будет. Корпус прусский сюда назначенный, сказывают, тридцатитысячный. Дезерцию в оном старание приложено будет умножить. Но со всем тем корпус войск в Лифляндии крайне был бы нужон.

Король Шведский мечется повсюду, яко угорелая кошка, и, конечно, истащивает все свои возможности на нынешнее время. Но долго ли сие будет, не ведаю. Токмо то знаю, что одна Премудрость Божия и Его всесильные чудеса могут всему сему сотворить благой конец. Диспозиция шведского Великого Адмирала Принца Карла нечайно сама собою в оригинале приплыла к ревельскому берегу с созженного шведами, я чаю, корабля. Как они втрое были сильнее, то хотели наши корабли, — окружа, корабль за кораблем пленить, и для того были определены фрегаты, коим пленных кораблей отвести надлежало. Но вместо того Богу угодно было нам отдать шведский корабль, а наши — все целы. Теперь Кронштадтский флот пошел на соединение с Ревельским, а я молю Всевышнего, да поможет нам чудесами своими. Когда люди коротки, тогда Бог всесильный оказывает свое могущество.

Любопытна я знать, кто визирем. Здесь вести есть, будто Юсуф-паша, объявитель войны. Странно, что воюющие все хотят, и им нужен мир: шведы же и турки дерутся в угодность врага нашего скрытного, нового европейского диктатора, который вздумал отымать и даровать провинции, как ему угодно: Лифляндию посулил с Финляндиею шведам, а Галицию — полякам. Последнее заподлинно, а первое — моя догадка, ибо Шведский Король писал к Шпанскому министру, что когда Прусский Король вступит в войну, тогда уже без его согласия ему нельзя мириться. Да и теперь ни на единый пункт, Шпанским министром предложенный, не соглашается, а требует многое себе по-прежнему.

Пришли, пожалуй, скорее известие, где и как войски расположены для выполнения твоего плана. Такожде о Кречетникове. Христос ведает, где он. В Украине доныне его нету. Прощай, мой друг, будь здоров и уведоми меня почаще.

Летом война России с Турцией и Швецией продолжалась ни шатко ни валко. Она требовала новых средств и пополнений. Государыня Екатерина рассчитывала, что затянувшаяся война со шведами, рано или поздно, вызовет внутреннее недовольство в Швеции и заставить короля пойти на мир. Но не тут-то было: в конце мая подоспело сражение северо-западнее Красной Горки. Шведы отступили после двухдневного сражения флота адмирала Круза с флотом герцога Зюдерманландского, не имевшего явного перевеса ни с одной стороны, токмо после того, как герцог получил известие о подходе русской Ревельской эскадры. Шведы укрылись в Выборгском заливе, где их весьма успешно заблокировали соединившиеся эскадры адмиралов Круза и Чичагова.

Сухопарый и прямой граф Александр Романович Воронцов, принимал у себя по четвергам. Посещали его малое количество, весьма близких ему по духу, людей.

— Князь — то наш, Таврической, не худо устроился, — говорил надменным тоном, ухоженный красавец князь Куракин, проговаривая новую фамилию Светлейшего князя с издевкой. — У него в Яссах…

— Уж знаем! — перебил его, восседавший на широком диване, дородный, нарядно одетый, с туго подвязанным на заплывшей шее, белым шелковым платком, Денис Фон Визин. — У него царский дворец в Херсоне, огромный дом в Кременчуге и Николаеве. А в Яссах, я слыхал, он занимает дворец молдавского господаря.

— И токмо лишь? А про преогромный, строящийся дворец в Екатеринославле с четырехэтажным корпусом, вы не слыхивали? — спросил с сарказмом граф Александр Романович Воронцов.

— И сие, не считая его дворцов в Петербурге и Москве, — заметил воспитатель Великих князей, низенький граф Николай Салтыков.

— Ну, сии дворцы по сравнению с теми — чепуха! — лениво заметил Фон Визин.

— А что он построил себе в Крыму? — полюбопытствовал князь Куракин.

— Пока не слышно, чтоб он что-то строил тамо, — ответил граф Салтыков, — видать и он не вездесущ.

Фон Визин возразил:

— Кто-то мне сказывал, что и тамо архитектор Иван Старов строит ему дворец из розового мрамора.

— Розового мрамора! Где это?

— Кажется, в городе Карасу-Базаре.

— Каков сей Потемкин все ж таки дурень, — вдруг, усмехнувшись, изрекла княгиня Екатерина Романовна.

— Паки, какие-то новые выкрутасы? — лениво потянувши свое неподъемное тело, полюбопытствовал сочинитель Фон Визин.

Екатерина Романовна, кивнув в сторону Александра Романовича, поведала:

— Написал нам наш брат, граф Семен Романович из Лондона, что сей Циклоп, надумал выписать из Британии сюда на юг России, якобы для населения пустых земель, кого бы вы думали?

— Кого же?

— Партию преступников и арапов!

Фон Визин фыркнул:

— До чего дошел, сей бездельник и расточитель России! И чем же кончилось сие предприятие?

— Граф Семен отписал государыне, что стыдится доставить просимое под скипер императрицы Екатерины, и она отказала ему в сей затее.

— Вестимо, — глубокомысленно заметил Николай Новиков, московский издатель книг и друг Фон Визина, — сии бандиты могут отпугнуть тамошних мирных и трудолюбивых колонистов, а сами каторжники, непривычные к работе, вернутся к грабежам и разбою.

Княгиня Дашкова бросила на него косой взгляд:

— Да, полноте, в Аглинских землях, я знаю, в тюрьму сажают за кражу лопаты или даже носового платка. Какие же они несносные преступники? — заступилась она за презираемого ею Потемкина, для коей справедливость была дороже всего. — Я знаю, — добавила она, — что князь Потемкин весьма рачительно относится к переселенцам, и ежели открываются какие оплошности, князь не оставляет оного без своего внимания. Он хороший хозяин и организатор всех дел, в оном ему не откажешь. Императрице он сказывал при мне, что незасеянная земля — позор для хозяина, свидетельство его нерадивости, а возделывание ее — источник богатства. И он прав, разве не так, господа?

Фон Визин, глубоко почитающий княгиню, отвел серые с льдинкой глаза, но все же возразил:

— Так-то оно так… Все-то он хочет успеть… И виноградники в Крыму разводит, вина на своих фабриках производит, шелковые мануфактуры устроил, чулочную фабрику построил, разводит овец, лошадей, и воюет на два фронта… Мыслимо ли одному человеку все охватить?

Дашкова не хотела сдавать свои позиции:

— У него много хороших помощников. Один Фалеев чего стоит, не говоря уже о самой императрице. А чулки с его фабрики настолько тонки, что помещаются в ореховую скорлупу. Императрица ими весьма довольна. Сказывала, что князь обещает в ее следующий приезд, покрыть ее путь шелками с его фабрики.