Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

— Вставайте, мусульмане! Гяуры!

Железная стена всадников наклонила тяжелые копья и, перейдя с рыси на стремительный галоп, помчалась на лагерь.

Дрожала земля. Градом летели мелкие камни и куски засохшей грязи из-под конских копыт. «Стремя в стремя! Не отрываться!» — непрестанно кричали сотники. Железная стена смыкалась теснее, и продолжалась дьявольская скачка. Резкий воздух рвался в ушах, от разгоряченных скакунов остро пахло потом. На клинках высоко поднятых мечей и острых копий алели первые отблески утренней зари. Далеко разносился по равнине грохот копыт, все приближаясь к стану. Из палаток по тревоге выскакивали сипахи, на ходу надевая доспехи.

…Но вот ураган налетел и повалил в громе и пыли шатры на переднем крае лагеря.

Босой, набросив чекмень на широкие плечи, бейлербей ворвался в султанскую опочивальню. Падишах мирно похрапывал на широком ложе, рыжая борода расстилалась на шелковом узорчатом покрывале. Презрев придворный этикет, бейлербей крепко дернул его за рукав ночного халата. Рукн-ад-дин открыл сонные глаза. Недовольно спросил:

— Баралтай? Что еще случилось?

— В лагере гяуры! — задыхаясь прохрипел Баралтай.

Рукн-ад-дин, еще не отошедший от сновидений, пробормотал, зевая:

— Какие гяуры, о чем говоришь?

— Проснись, государь! — заорал в отчаянии бейлербей. — Конница курджиев рубит наших сипахов!

До сознания султана наконец дошло ощущение нагрянувшего несчастья. Он быстро спустил ноги на ковер и заревел на вбежавших оруженосцев:

— Мои доспехи, сыны Эблиса! И коня — живо!

Баралтай, покачав головой, проворчал:

— В лагерь тебе спускаться нельзя, государь. Сам узришь, что там творится!..

Когда Рукн-ад-дин и бейлербей подбежали к краю площадки на вершине утеса, им представилась жуткая картина.

Весь лагерь кипел…

Припав к шеям своих скакунов, вражеские всадники с поднятыми мечами в руках проскакивали между поваленными шатрами и мчались по лагерю, беспощадно рубя сипахов. Те отчаянно защищались, люди и кони валились наземь, задерживая врага. Но все новые и новые ряды неприятельской конницы настойчиво продвигались вперед, используя преимущество длинных мечей и тяжелых копий над пехотой. Все лагерное поле на огромном пространстве было устлано телами убитых и раненых воинов.

Рукн-ад-дин заскрежетал зубами.

— Проклятый Картай! Так прозевать курджиев… — И, повернувшись к начальнику огланов Кобаку, яростно закричал: — Принесите мне сейчас же голову трусливой собаки!

Оторвавшись от ужасного зрелища, бейлербей возмущенно воскликнул:

— Государь, нельзя в битве казнить племенных вождей — огузы возмутятся! Снимешь голову у сюбаши Картая потом, после боя… если он уцелеет!..

Нукеры подводили скакуна уже одетому в доспехи бейлербею.

— Куда направляешься, Изз-ад-дин? — мрачно спросил султан.

— Великий знает, все табуны находятся у реки. А мои бахадуры не привыкли сражаться пешими. Надо посадить их на коней. Иначе курджии порубят все наши туманы!

— Надо спешить самих гяуров! Пусть лучники целят в коней их вождей! — закричал Рукн-ад-дин.

Баралтай уже садился на коня. Разбирая поводья, он глухо ответил:

— Слушаю и повинуюсь!

Смерть металась по лагерю. Сыпались удары, железо звенело о железо, гнулись и раскалывались панцири и шлемы, со свистом впивались в тела пернатые стрелы. Стоны умирающих смешивались с пронзительным ржанием раненых скакунов.

Подобно ангелу смерти, в черных доспехах, несся амирспасалар навстречу врагу. Сжав плотно рот, он действовал мечом как на учении. Движения были точны, глаза прищурены. Капли пота выступили на загорелом лице. И на каждый взмах длинного палаша Захария отвечал предсмертный вскрик человека. Прорываясь к амирспасалару, сипахи осыпали его ударами. Амирспасалар, отбиваясь коротким движением щита, продвигался дальше. Справа и слева от него ожесточенно рубились Ростом, княжич Хасан и Парсадан. Не раз бывал в боях рядом с полководцем старый латник, вместе с оруженосцами ограждая тыл. Отборные лучники, укрывшись за осыпью у подножья замкового утеса, стали поражать коней курджиев. Жалобно заржав, уткнулся мордой в пыль каурый скакун амирспасалара, подмяв под себя всадника. В шее у коня затрепетала длинная огузская стрела. Рядом пали кони и у Иванэ, Ахалцихели, Саргиса Тмогвели. С торжествующими криками, с высоко поднятыми ятаганами сипахи кинулись на амирспасалара. Тот силился высвободить ногу из-под скакуна. Парсадан и оруженосцы бросились вперед на защиту. Над головой амирспасалара заблистали мечи.

— Ростом, коней!

Поднявшись наконец на ноги, Захарий оглянулся вокруг. Ростома не было. «Порубили беднягу!» Но уже, тяжело топая, в кольчугах и шлемах, покрытых пылью и кровью, бежали богатыри Ахалцихели.

— Шалва! Вперед людей! Лучников перебить! — кричал амирспасалар, отбиваясь от сипахов.

Грозная опасность нарастала. Воодушевленные успехом, сельджуки стали наседать на спешенных спасаларов. В развороченный до основания лагерь со всех сторон стекались конные огузы.

— Что смотрите, храбрецы? Раз бьются пешими спасалары, и нам пристало так драться! — вскричал старый Парсадан и сошел с коня. Последовав его примеру, гвардейцы спешились и, привязав поводья коней к поясам, стали биться рядом со своими военачальниками. К осыпи помчались всадники и в куски порубили засевших огузских лучников. Сеча все усиливалась, и топот мчавшегося табуна показался спасаларам небесной музыкой: вместе с десятком своих дорийских земляков Ростом гнал косяк превосходных коней, отбитых у султанских табунщиков. Быстро были оседланы скакуны, и с бранным кличем устремились гвардейцы навстречу огузской коннице. Шалва и Иванэ Ахалцихели рубились плечом к плечу, как львы бросаясь в самую гущу боя. Далеко виден был блеск их грозных мечей, целые ряды прорубали они в туркменской коннице. Временами братья останавливались, выравнивали строй гвардейцев и снова шли напролом, пробиваясь к центру султанского лагеря. Рядом, как одержимый, дрался Мушег Мамиконян. Когда он пал, пронзенный копьями, ярость охватила лорийцев, они стали рубиться с удесятеренной силой. На левом крыле, у самой Арзрумской дороги, напористо продвигались анийские латники с Вачутяном во главе, тесня конницу и пехоту султанских вассалов. Высоко реяло их голубое знамя со львом, доблестные воины в этот день возродили славу армянской конницы!..

Савалт-хан — воспитанник доблестного Хубасара — унаследовал от дяди мужество и воинское мастерство. Амирспасалар не колеблясь поручил ему сложную задачу — ударить в тыл врагу и захватить обоз.

— Как увидишь, что на горе забегали сельджуки, знай, мы ворвались в лагерь. Тогда ударь! А всю добычу собирайте в одно место, женщин не обижайте. А главное — дорогу арзрумскую оставь свободной. Пусть по «золотому мосту» бегут враги, — наставлял кипчака Захарий. — А как захватишь обоз, оставь охрану при нем, сам же спеши нам на помощь…