Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

Сослан ехал с передовой частью по караванному пути, поднимающемуся по ущелью к Болорпахаку. Внизу в каменном ложе гремел стремительный Аракс. С поворота дороги показался мост, искусно возведенный на семи неравных сводах. Около него, на Мушской дороге, стоял большой караван-сарай. По сведениям разведки, мост и караван-сарай были прочно заняты сельджукскими заставами. Однако дальнозоркий Сослан видел, что мост безлюден. «Значит, бой давно уже идет!» — тревожно подумал полководец. Горный проход был действительно свободен от противника. Выйдя на равнину, Сослан и его спасалары увидели вдали, на западе, огромное облако пыли. На дороге стоял кипчакский разъезд, который подтвердил, что с рассвета ведется бой. К группе военачальников подскакал Аспаанидзе. Круто осадив коня, он воскликнул:

— Государь Давид, вели коннице пропустить вперед моих месхов! Там им место по распорядку обычному…

— Погоди, друг, не спеши в пекло, — ответил рассудительный Торели и обратился к Сослану, который с озабоченным видом вглядывался в дальнее облако пыли: — Амирспасалар наступает с гор, справа. Значит нам, государь Давид, надо ударить слева от дороги. Месхов же поместим посередине. Не то в сече своих же пешцев подавим…

Сослан кивнул в знак согласия:

— Отдавай приказ, Чиабер!

Подход шестидесятитысячных полков Сослана решил исход великой битвы. С ужасом увидел с замковой скалы Рукн-ад-дин, как по долине подошла к лагерю свежая христианская конница. Развернувшись, она обрушилась на измотанных долгой сечей сипахов. Воодушевленный прибытием подмоги, авангард с новой силой ударил на врага…

Гяуры дерзко шли напролом, били, уничтожали, железными клещами прижимали султанские войска к горе. Тщетно подбодрял зычным голосом своих воинов султан, тщетно гнали их в бой обнаженными мечами сотники и беи. Первыми стали отступать огузы. За ними, отбиваясь от наседающего врага, по арзрумской дороге побежали сипахи. Только гулямы с остервенением продолжали отражать атаки курджиев. Но вот у подножья замкового утеса громко затрещали барабаны и пронзительные звуки зурны разрезали воздух. Раздался многоголосый боевой клич. Смельчаки гор — месхи, сваны, пхо-вы и дидои в темных кольчугах, выставив короткие мечи, пошли на приступ замка. Впереди горских цепей шли спасалары Аспаанидзе, братья Григолидзе, неустрашимый Сагир Махатлидзе. У стен замка завязалась отчаянная схватка горцев с султанской гвардией. Рукн-ад-дин понял — сражение проиграно…

У нижнего конца подземного хода, ведущего из замка к арзрумской дороге, держа наготове долгоногих скакунов, давно стояла сотня хорасанцев из личной охраны султана [102] Подземный ход из Басенского замка сохранился до 1915 г. . Задыхаясь от быстрого спуска по подземному ходу, из черного пролома с искаженным лицом выбежал Рукн-ад-дин. От волнения он не сразу попал ногой в стремя и, с трудом перевалив грузное тело через золотую луку, во весь опор помчался по дороге в Арзрум.

Вокруг замка горцы с ожесточением добивали остатки гулямской гвардии. Аспаанидзе, срубив знаменосца, овладел султанским черным знаменем с вышитым двуглавым орлом. С этого момента сражение превратилось в бойню. Сельджуков заперли в железный круг и рубили, «как баранов в хлеву». Замковые рвы наполнились кровью и телами убитых гулямов. Кто не сдавался — погибал. Ерзнкайский и арзрумский эмиры, которые ночевали в замке, так и не спустились вниз с горы и поспешили сдаться в плен амирспасалару Захарию, который с иссеченными в бою доспехами, но невредимый въехал в замковые ворота. Так же благоразумно поступил и рыцарь Урсел. Подняв забрало, он учтиво преклонил одно колено и протянул меч с белым платком на эфесе. Его благому примеру последовал и весь франгский отряд…

Великан Баралтай, весь залитый кровью, был окружен месхами. Он скрежетал зубами от ярости и беспощадно рубил длинным мечом наседавших горцев. Куча трупов образовалась около могучего бейлербея, пока его не увидел князь Иванэ. Подъехав ближе к побоищу, Иванэ закричал:

— О чем вы думаете, храбрые месхи? Пронзите эмира стрелами или, лучше, заарканьте его и возьмите в плен живым!

Баралтай понял зловещий смысл слов курджийского военачальника. Отбросив щит, он поднял забрало и, вонзив себе в горло кинжал, рухнул.

Тамар из Карсского лагеря отправилась в крепость Одзхрэ вместе с католикосом и преосвященным Антонием, чтобы там дожидаться вестей с поля сражения. Так настоял амирспасалар.

— Я не знаю, чем закончится наша встреча с Нукардином, — оставшись наедине, прямо сказал царице Захарий. — Слишком уж велико и могуче султанское войско! А если все мы падем в бою, придется тебе, государыня, поднимать народ на защиту царства! Поэтому, прошу тебя, пребывай в неопасном месте…

Загнав двух коней, примчался Саргис Тмогвели в Одзхрэ с сообщением о победе. Прослезилась царица, услышав благую весть, и молвила святым отцам:

— Хвала Всевышнему, что даровал победу знаменам нашим! Ибо шли нечестивые агаряне нас покорить и сотворить зло, как их прадеды творили нашим прадедам. Но вот, по воле божьей, снова может приступить к своему мирному труду народ царства нашего. Аминь!

А после негромко спросила Тамар у князя Саргиса:

— Закарэ здоров ли? — и совсем тихо добавила в тревоге: — Не ранен?!

Весь в праздничном убранстве, бурно приветствовал Тбилиси славных победителей. В триумфальном шествии впереди ехал месхетский спасалар Аспаанидзе, волоча по мостовой захваченное черное знамя Рума. За ним пешком шли знатнейшие пленники — амир Мугис-ад-дин, Бахрам-шах и многие другие эмиры и беи. На тысячах верблюдов и мулов везли неисчислимую добычу.

С великим ликованием встречало свою доблестную конницу и население Ани. По обычаю, народные празднества начались молебствием в соборе. И пришлось престарелому владыке Барсегу в торжественной речи восхвалить ратные подвиги шаханшаха и его воинства, во спасение отчизны от врагов совершенные…

А в далекой Киликии, после получения вести о победе грузино-армянских войск, между царем Левоном и гундстаблем произошел недолгий разговор:

— Великий полководец восточных стран снова одержал блистательную победу над сарацинами, государь! И не отметить ли нам торжественным богослужением разгром Рукн-ад-дина? — осторожно посоветовал Абелхариб.

— Да, конечно, ты совершенно прав, сир Абелхариб! — согласился царь. — Но только предупреди святителя Давида, чтобы в проповеди он не очень задевал султана. Как-никак соседи!

В скриптории огромного монастыря Аракелоц, что расположен около города Муш, лучшим переписчиком считался Вардан Кафаеци, родом из Харберда. Вместе с искусным художником-миниатюристом Стефаносом третий год, не разгибая спины, переписывал Вардан церковные проповеди, четким уставным письмом покрывая огромные листы. Кичливый заказчик не пожалел шестисот молодых телят для изготовления пергамента. Трудно уместить этот фолиант на столе, и не всякий человек может его поднять. Осенью 1204 года писец закончил свой труд. Помолясь Богу и возблагодарив его за успешное окончание работы, Вардан вознамерился приступить к обычной концовке — памятной записи важнейших событий [103] Памятная запись Вардана Кафаеци учинена осенью 1204 г. в конце огромного манускрипта «Мушскские проповеди», ныне хранится в Институте древних рукописей Матенадаран (Ереван). . В келью с возбужденными лицами ворвались заказчик Аствацатур и его брат — тер-Аветик, крича: