Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга I

— Посланник божий сказал: «Не будет иметь успеха народ, которым управляет женщина», — сентенционно изрек халиф. Его, по-видимому, удовлетворило льстивое объяснение атабека. Но он задал второй вопрос, которого так остерегался Абу-Бекр:

— Дед твой, да озарит свет Аллаха его могилу, оставлял в покое убийц из Аламута, поднявших святотатственную руку на тень Аллаха на земле, моего почтенного отца! А ты тоже ничего не предпринимаешь против «Старца гор»…

— О, повелитель, как я могу забыть сыновей Эблиса, убивших и моего родного дядю Кызыл-Арслана? Дай мне знамя пророка, вели своему дивану объявить джихад [122] Джихад — священная война против неверных (араб.) . , и я летом уничтожу этих христианских собак, а потом примусь за осаду крепостей исмаилитских шакалов. Клянусь в том священным прахом отца и великого деда!

— А без зеленого знамени никак не обойтись твоему воинству? — испытующе спросил Насир.

— Нет, великий повелитель правоверных! Рядом с курджиями находится предатель ислама — я не хочу называть его братом — презренный Омар Амирмиран. Он выдал врагам все наши военные тайны. И нужно поднять дух гази — борцов за веру! Кроме того нужно и золото для найма хорасанских панцирников…

Прочтя короткую молитву, Насир провел обеими руками по лицу:

— Завтра получишь мой ответ.

Абу-Бекр благоговейно облобызал окрашенную хной руку халифа и, пятясь, покинул тронный зал.

Халиф Насир помнил доблесть отца Абу-Бекра. А сын по свирепости был схож с отцом. Халиф решил помочь атабеку в задуманном деле. Оплот веры, великий Салах-ад-дин недавно умер, и его многочисленные наследники были заняты в Сирии и Египте раздорами и борьбой с гяурами-крестоносцами. В крупнейшем мусульманском государстве Малой Азии — Иконийском султанате — также не прекращалась междоусобица двенадцати сыновей покойного Килич-Арслана II. В Хорезме действовал и процветал Богом проклятый Текеш-шах, враг халифата. И перед лицом крепнущей христианской державы царицы курджиев Тамар и ее союзников, уже теснивших правоверный Иран с севера, щитом ислама оказывался атабек Абу-Бекр.

Получив согласие и золото от халифа, Абу-Бекр стал рассылать высокопарные повеления и увещевания мусульманским правителям Ирана и Ирака и от своего имени и по полномочию халифа Насира, повелевшего: «Если которое-нибудь из княжеств не выступит, — напасть на это княжество и опустошить». Впрочем, жестокие меры не понадобились — желающих поживиться богатствами Гурджистана оказалось великое множество, а священное знамя пророка должно было способствовать усилению рвения исламских воинов сражаться за веру. Была надежда и на то, что мусульманские союзники Грузии при виде святыни изменят на поле боя и перейдут на сторону Абу-Бекра.

Тавризский чорсубазар [123] Чорсубазар — базар (перс.) . славился по всему Востоку своими крытыми торговыми рядами, которые тянулись на несколько кварталов. В круглых куполах его крыш были проделаны широкие отверстия, и через них дневной свет попадал в многочисленные лавки. Из местных товаров выставлены были тонкие шелка и ткани, знаменитые тавризские серебряные и золотые изделия, ковры и посуда. Были и привозные товары — роскошные анийские шелка, не имевшие себе равных кашанские ковры с белыми медальонами на голубом фоне; тонкие индийские муслиновые ткани, великолепные хорасанские доспехи; дамасский булат, драгоценные русские меха и льняные ткани; эмалевые кубки из Исфагана, китайский фарфор. С Запада, из Константинополя, поступали рытый бархат и парча, из Италии — флорентийские сукна и миланское оружие. Отдельно помещался невольничий рынок. Здесь продавались девушки и молодые рабы, с изможденными от лишений телами, натертыми для красоты кунжутным маслом. Продавцы похлопывали руками по дрожащему от холода живому товару и громко расхваливали его достоинства. Впрочем, покупатели были непривередливы. Военная добыча давно не поступала на рынок, и цены на рабов поднимались с каждым днем.

Один из первостатейных сарафов-менял — Кулихан сидел в ряду, где производились денежные операции. Здесь отправляющийся в дальнее путешествие купец мог получить кусок темного пергамента с непонятными знаками и тамгой банкира. По такому денежному переводу-барату любой банкир от Самарканда до Каира выплачивал подателю указанную в переводе сумму. Это было очень удобно — в те времена звонкой монеты вообще не хватало и торговля часто производилась в долг, а перевозка наличных денег была небезопасна. Кулихан торговал также восточными пряностями. Последнее занятие прикрывало третье ремесло почтенного сарафа — шпионаж. В свое время Кулихан, попавшийся в каком-то крупном мошенничестве на тбилисском рынке, был искусно завербован покойным Заалом Саварсалидзе. Немало золота и серебра из казначейства перешло в пухлые руки тавризского купца в оплату за доставленные ценные и тайные сведения.

У Кулихана в числе торговых служащих было двое кяфиров [124] Кяфир — неверный (араб.) . — Шалва и Смбат — веселый месх и медлительный лориец. Юноши пользовались доверием купца и часто отправлялись в Тбилиси с очередной партией товаров. Заодно в пояса приказчиков зашивались и шпионские сообщения тавризского купца. Посылка тайных донесений осуществлялась древнегреческим способом, введенным в практику царской разведки хитроумным Саварсалидзе. На палку определенной длины накручивалась узкая пергаментная лента, и послание писалось вдоль палки через все кольца. Снятое с палки письмо на пергаментной ленте прочесть было невозможно, — это мог сделать только его получатель, имеющий палку такой же длины и толщины.

После смерти Саварсалидзе всех зарубежных лазутчиков передали в ведение войска, где эту тайную работу возглавлял заместник амирспасалара. По рекомендации вазира Чиабера на эту должность был назначен начальник дворцовой охраны Цихишвили. Это было большой ошибкой. Князь Заза оказался беспечным человеком и растерял большую часть лазутчиков. Лишь донесения Кулихана продолжали поступать в обычном порядке, раз в месяц. Сообщения Кулихана были успокоительные, ничего в Тавризе как бы и не происходило. Цихишвили раскручивал узкие ленты пергамента и спокойно подшивал донесения в особую кожаную папку, а затем прятал папку в большой железный сундук. В последний раз князь Заза соблаговолил побеседовать с посланцем месхом:

— Каждый раз одно и то же пишет ваш Кулихан! Ты ему скажи — если нет ничего нового, можете зря не приезжать. Что попусту тратить пергамент, раз у вас в Иране все тихо и спокойно?

— Слушаю, патроно, — ответил Шалва и пустился в обратный путь.

Смбат очень скучал в отсутствие своего друга. В свободное от работы время он сидел у входа во двор дома и наблюдал за уличной жизнью. Однажды вечером, когда обычно утихает городской шум, послышались необычайные звуки. Гремели барабаны, трубили трубы, раздавались клики многочисленной толпы. По улице к дому Кулихана, который отсутствовал, находясь в поездке по своим делам, приближалось торжественное шествие. Впереди шел большой слон с позолоченными бивнями, украшенный разноцветными конскими хвостами. Со спины слона свешивался огромный священный ковер. За слоном двигались вооруженные всадники. Под богатым балдахином несли большое зеленое знамя. Сзади выступали улемы, вертелись в экстазе дервиши, шла большая толпа айаров [125] Айары — потерявшие землю крестьяне в средневековом Иране; из них создавались отряды для войны с «неверными». , воинственно завывая: