Лиза Си - Пионовая беседка

Доктор отвел ее от кровати и тихо произнес:

— Такая меланхолия часто сопровождается приступами тоски. Она может привести к тому, что ваша дочь перестанет есть. Видите ли, госпожа Чэнь, ей грозит смерть из-за переизбытка ци.

Ай-я! Доктора вечно пугают матерей. Благодаря этому они зарабатывают себе на жизнь.

— Вы должны заставить ее есть, — велел он.

Они так и сделали. Шао и мама держали меня за руки, в то время как доктор засовывал мне в рот комки сваренного риса и смыкал мне челюсти. Слуга принес соленые сливы и абрикосы. Доктор заталкивал склизкие кусочки мне в рот, но меня стошнило ими. Он с отвращением посмотрел на меня, но моей матери сказал:

— Не беспокойтесь. Виной болезненного состояния — ее страсти. Если бы она уже была замужем, я бы сказал, что ее излечит всего одна ночь дождя и облаков. Но она еще не замужем, а значит, ей нужно заглушить свои желания. Говорю вам, матушка, после брачной ночи она будет здорова. Но у нас нет времени ждать. В таком случае могу предложить вам другое средство. — Он опять взял маму за локоть, притянул к себе и прошептал что-то на ухо. Когда он отпустил ее, страх на ее лице сменился выражением мрачной решимости.

— Нередко приступ гнева помогает избавиться от закупорки каналов, — убежденно произнес он.

Мама проводила его из комнаты. Я положила голову на подушку. Рядом со мной на покрывале были разбросаны книги. Я подняла первый том «Пионовой беседки», закрыла глаза и представила, будто перелетаю через озеро, направляясь к дому моего поэта. Думал ли он обо мне, как я думаю о нем?

Дверь открылась. В комнату вошли мама, Шао и еще две служанки.

— Начинайте с них, — сказала мама, указывая на стопку книг, лежащих на столе. — А вы скиньте книги на пол.

Мама и Шао подошли к моей постели и собрали книги, разбросанные у моих ног.

— Мы забираем книги, — объявила мама. — Доктор велел мне сжечь их.

— Нет! — Я инстинктивно прижала к себе книгу, которую держала в руках. — Зачем вы это делаете?

— Доктор Чжао сказал, что благодаря этому ты выздоровеешь. Он выразился совершенно ясно.

— Ты не можешь этого сделать! — закричала я. — Они принадлежат папе!

— Значит, ты не возражаешь, — заметила мама.

Я уронила книгу и стала поспешно выбираться из-под шелкового одеяла. Я пыталась остановить маму и остальных, но была слишком слаба. Слуги ушли, забрав с собой первые стопки книг. Я кричала и протягивала к ним руки, словно была нищенкой, а не любимой дочерью в семье, девять поколений которой составляли императорские ученые. Это же наши книги! Книги, полные драгоценной мудрости, божественной любви и мастерства!

На кровати лежали мои издания «Пионовой беседки». Мама и Шао собирались забрать и их тоже. Когда я поняла это, ужас от происходящего сменился бешенством.

— Вы не можете этого сделать! Они мои! — вопила я, стараясь собрать как можно больше книг, но мама и Шао оказались на удивление сильными. Они легко оттолкнули меня, отмахнувшись, словно от докучливого комара.

— Пожалуйста, мама, а как же моя работа? — плакала я. — Ведь я уже столько сделала!

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Тебе следует думать только об одном: о замужестве, — ответила она, выхватывая издание «Пионовой беседки», подаренное папой на мой день рождения.

Через окно в комнату донеслись голоса. Они раздавались в нижнем дворе.

Мама сказала:

— Теперь ты увидишь, к чему привел твой эгоизм. Она кивнула Шао, и они, вытащив меня из кровати, подтолкнули к окну. Внизу слуги разводили огонь в жаровне. Одну за другой они побросали в него папины книги. Строки стихотворений эпохи династии Тан, которые он так любил, испарились в воздухе, превратившись в дым. Я видела, как книга с сочинениями женщин загорелась, свернулась, а потом рассыпалась в прах. Я содрогалась от рыданий. Шао отпустила меня и подошла к кровати, чтобы собрать оставшиеся книги.

Выходя из комнаты, мама спросила:

— Ты сердишься?

Вовсе нет. Я не чувствовала ничего, кроме отчаяния. Книги и стихи не могут утолить голод, но, лишившись их, я словно рассталась с самой жизнью.

— Скажи, что ты сердишься, — взмолилась мама. — Доктор обещал, что ты будешь очень злиться.

Я ничего не ответила, и тогда она отвернулась от меня, упала на колени и закрыла лицо руками.

Я видела, как внизу Шао побросала собранные мной издания «Пионовой беседки» в огонь. Когда огонь сжирал книги, я внутренне содрогалась. У меня не было ничего более ценного, чем они. А теперь они превратились в крошечные горсточки пепла. Ветер подхватил их и унес далеко за пределы нашего сада. Мой труд и все мои надежды исчезли. Отчаяние сделало меня бесчувственной. Как теперь я отправлюсь в дом моего мужа? Как справлюсь с одиночеством? Рядом со мной плакала мама. Она сгибалась все ниже, пока ее лоб не коснулся земли, а затем поползла ко мне, покорная, как служанка. Она схватила подол моей юбки и прижалась к нему лицом.

— Пожалуйста, рассердись на меня, — ее голос был таким тихим, что я почти не слышала, что она говорит. — Пожалуйста, доченька, прошу тебя.

Я осторожно положила руку ей на шею, но не сказала ни слова. Я продолжала смотреть на огонь.

Через несколько минут пришла Шао. Она увела маму.

Я стояла у окна, положив руки на подоконник. Наступила зима, и красота нашего сада поблекла. Ветра и морозы обнажили ветки деревьев. Ночи стали длиннее, а дни короче. Я была так слаба, что не могла двигаться. То, над чем я работала, было уничтожено. Наконец, мне удалось подняться. У меня кружилась голова. Ноги дрожали. Я подумала, что мои «золотые лилии» не смогут выдержать вес моего тела. Я медленно прошла к кровати. Шелковое одеяло было скомкано и перекручено во время моих тщетных попыток спасти книги. Я откинула его и опять забралась в кровать. Просунув ноги под прохладный шелк, я почувствовала какую-то преграду. Я засунула под ткань руку и достала первый том «Пионовой беседки», который прислала мне моя будущая невестка. В пылу схватки мне удалось уберечь от них только эту книгу с моими заметками на полях. Я всхлипнула, потому что была глубоко опечалена и рада одновременно.

После этого ужасного дня я иногда вставала ночью с постели, перешагивала через спящую Шао, подходила к окну и отдергивала тяжелые занавески, защищавшие нас от зимней стужи. Выпал снег, и я с печалью думала об ароматных лепестках, уничтоженных его колючей белизной. Я наблюдала за тем, как Луна медленно ползет по небу. Так проходила одна ночь за другой, и роса увлажняла мою сорочку, оседала на волосах, холодила пальцы.

Я больше не могла выносить бесконечные, леденящие душу дни. Я думала о Сяоцин, о том, как она каждый день одевалась, расправляла складки юбки. Она сидела в кровати, чтобы волосы не спутались, и старалась оставаться прекрасной. Но, думая о своем будущем, я чувствовала глухое отчаяние и потому не делала ничего из того, что делала она. Я даже перестала ухаживать за своими ступнями. Шао нежно омывала их и заворачивала в чистую ткань. Я была благодарна ей за это, но мне было все равно. Я прятала спасенный том «Пионовой беседки» в складках шелкового одеяла. Мне было страшно, что она найдет его, расскажет маме, и его унесут, чтобы сжечь.