Александр Долгов - Спасти Цоя [litres]

Вы думаете, что Шульц появился на следующий день после закладки тайника? Глубоко ошибаетесь! Подобное случается разве что в сказках, фантастических фильмах или книгах про путешествия во времени. Увы, в моей горькой реальности произошло иначе. В мучительных ожиданиях прошла долгая весна, потом и нескончаемое лето… Наступила осень. Шульца все не было. Я стал замкнутым и молчаливым субъектом, хоть и раньше не отличался болтливостью, а тут, словно язык проглотил или, вернее сказать, принял обет молчания. Отдушиной служили книги да еще органные мессы, которыми я наслаждался во время церковных служб в соборе Святой Марии. В ту пору я подружился с монастырским органистом, немолодым монахом с изможденным худым лицом и тощим телом. Брат Бенедикт даже позволял мне раздувать меха, подменяя юных служек, чему те были несказанно рады – орган-то был духовой, ему требовались большие потоки воздуха, чтобы наполнять жестяные трубы инструмента энергией и силой. Манера игры у органиста была прелюбопытной – иногда он бил по клавишам кулаком, а порой даже локтем, напоминая мне эксцентричный стиль игры Кита Эмерсона, правда, молотил так не из позерства, а исключительно по необходимости, ведь клавиши у средневекового органа – широкие, неудобные для игры пальцами… Глядя на тщедушную фигуру брата Бенедикта за виртуозным музицированием, я удивлялся, как преображается неказистая внешность, становясь едва ли не привлекательной, и откуда у доходяги берутся физические силы, не иначе, как Всевышний помогает и сама божественная музыка. Как тут не воскликнуть – волшебная сила искусства!

…Я уже потерял всякую надежду, поскольку минуло больше пяти месяцев после закладки тайника. Стоял хмурый день начала октября… Я возвращался в клуатр, одухотворенный игрой брата Бенедикта, едва ступив на каменные плиты крестовой галереи, увидел монаха, неторопливо бредущего впереди меня. Порывистый ветер, прорывающийся внутрь галереи сквозь каменную аркаду, трепал полы его рясы и живописно вращал подле него ворохи опавших листьев, закручивая их в причудливые воронки. Видел, видел я уже эту завораживающую картинку, грезу наяву – в Домском соборе во время экскурсии, которую Шульц проводил для меня. Тогда я подумал, что лицезрею самого себя, стало быть, ошибся…

Я наблюдал за монахом со спины, но… явно этот анахорет был не из нашей обители, точно… хотя, впрочем… походка уж очень знакомая и совсем несвойственная монаху… раздолбайская и пританцовывающая… так только один человек ходил – мой незадачливый рижский друг!.. Неужели это Шульц?.. все внутри меня оборвалось, от волнения едва чувств не лишился, говорю без дураков, но все-таки нашел в себе силы – окликнул…

Конечно, это был Шульц! Вот чертяка – все-таки сделал это! Честно признаюсь, от нахлынувших чувств подкосились ноги, я едва не грохнулся наземь, но друг подоспел вовремя, чтобы поддержать мое обмякшее тело. В голове стучала лишь одна мысль – ты спасен, спасен!

– Откуда ты взялся? – только и смог вымолвить я.

– Считай, что с того света явился, – эхом отозвался Шульц, голос у него был сиплый и незнакомый, совсем чужой.

Мы нашли укромный уголок, уселись на каменную скамью, и он поведал свою историю. Как выяснилось, он и вправду появился в средневековой Риге чуть ли не ценой собственной жизни. Но обо всем по порядку.

Мою депешу Шульц получил 21 апреля 1973 года – в точном соответствии с законом синхроничности, выведенным в свое время Карлом Густавом Юнгом. В то утро он, как и большинство советских людей, трудился на всесоюзном коммунистическом субботнике, посвященном грядущему дню рождения Ленина. Городские власти обратились к студентам с призывом очистить подвалы домов. Шульцу вместе с однокурсниками предстояло отдать надлежащую дань памяти вождю мирового пролетариата в одном из зданий по улице Кришьяниса Баронса, недалеко от Латвийского университета. Дом – типичный для Риги – как и многие другие в центральной части города, построенный в конце XIX века в архитектурном стиле «модерн». Подвал, и впрямь нуждавшийся в срочной санации, как назло, оказался неосвещенным. И вот, разгребая подвальную рухлядь с тускло горевшим фонариком из-за подсевших батареек Шульц, наткнулся на запыленную жестяную банку из-под монпасье, в которой, как выяснилось, находились коробки меньших размеров на манер русской матрешки… В последней как раз и лежало мое послание!..

Как, каким невероятным образом конверт с письмом оказался в подвале дома, за пару километров от места, где был заложен тайник? – это, конечно, резонный вопрос… Но Шульцу некогда было задавать его себе, надо было действовать. Зато на этом супер-важном моменте остановлюсь я, наслаждаясь буйно разыгравшейся фантазией. Возможны разные варианты, но приоритетным я выделил следующую версию: резонно предположил, что письмо, как и задумывалось изначально, обнаружили рабочие, проводя реставрационные работы в крестовой галерее и вероятно передали людям, спонсировавшим реставрацию, и чей фамильный герб в конечном итоге появился на подволоке той самой ниши над каменной аркадой. Проживали спонсоры, надо полагать, как раз в доме на улице Кришьяниса Баронса. Письмо долго хранилось как семейная реликвия и непонятный артефакт, со временем благополучно перекочевавший вместе с другим хламом в подвал, где пролежало несколько десятков лет, дожидаясь момента, когда именно Шульц обратит внимание на обшарпанную заржавевшую банку. Гипотетически все могло произойти именно так, но… на самом деле, в чем я твердо убежден, Господь Бог, сочувствуя моим страданиям и посчитав, что горемыка достаточно натерпелся, устроил все чудесным образом, недоступным человеческому уразумению.

Итак, вернемся от моих счастливых парений к Шульцу, которому предстояла историческая миссия вызволения мученика из недр рижского средневековья. Получив послание, Шульц не знал, что и думать… Для начала заказал экспертизу ветхого пергамена – специалисты подтвердили подлинность, аутентичную документам средневековья… Тут уж у него совсем крыша съехала, он ведь только-только оправился после моего неожиданного появления из будущего, а тут письмо из средневековья свалилось к нему на голову, и нервишки у него сдали, да еще совесть по ночам стала мучить – вот он и загремел в психбольницу. Выйдя оттуда, обнаружил, что на дворе уже август, и сразу же кинулся в «Шкаф» к Янсонсу, как к единственному человеку, который мог внести хоть какую-то ясность в осечке на вверенном ему объекте. Оказалось, тот и сам уже его давно дожидался, поскольку знал, что напортачил с моим перемещением во времени – непреднамеренно, конечно, из-за аварийного кульбита сливного устройств в подопечном хозяйстве. Инцидент застал Янсонса врасплох – подобного в его практике еще не случалось. На наше удивление, он оказался человеком совестливым, готовым бескорыстно помочь клиентам утереть нос самой судьбе. Он-то и подсказал резервный способ хронопортации через портал времени, находящийся рядом с Турайдским замком на холме Дайн. И не только подсказал, но и совершенно бесплатно отправил Шульца в 1227 год, чтобы тот сумел ознакомиться с обратной дорогой. Ну, а там в Турайде или Торейде, как называли ее немцы в XIII веке, на пепелищах ливского городища Шульцу следовало найти некоего одичавшего колдуна, мстившего крестоносцам за то, что те вырезали всех его соплеменников во время подавления дивского восстания и договориться с ним о последующем возвращении домой – уже вместе со мной.