Александр Долгов - Спасти Цоя [litres]

– Если будет угодно Вашему преосвященству, мне потребуется… ровно месяц, – секунду подумав ответил я, – но для этого мне надо вернуться в Ригу.

– Да будет так! – воскликнул воодушевленный Альберт и осенил меня крестным знамением, благословляя на богоугодное дело.

Вот так раньше других я и оказался в Риге. Город меня встретил по-февральски стылым и необычно притихшим, правда, таким он оставался недолго: как только рижане узнали, что язычники побеждены, а война победоносно завершилась, город сразу же ожил, будто проснулся от зимней спячки, горожане высыпали на улочки и бегом припустили к рыночной площади, их охватила великая радость, все с нетерпением стали ожидать возвращения христианского крестоносного войска.

По поводу того, что я справлюсь с порученным делом, сомнений у меня не возникало, не сочтите меня чересчур самонадеянным. Ведь я читал «Хронику» и хорошо помнил ее заключительную XXX главу, да и все пережитые мною события, описанные в ней: и штурм замка Монэ, и стояние под стенами Вальдэ были свежи, ярки и незабываемы. Я помнил все до мелочей, но… все же отдавал себе отчет, что нельзя допустить никакой отсебятины, мое субъективное мнение не должно просочиться в описываемые события, что я ни на йоту не должен отступить от стиля и манеры изложения Генриха, что я обязан воспроизвести текст как можно ближе к оригиналу, а если получится – дословно, память-то у меня – отменная, уверен, не подведет… И еще меня поддерживало то, что многие эпизоды «Хроники» писались Генрихом по выработанному им шаблону, утверждаю это, ничуть не умаляя достоинств его рукописи, – по-другому и быть не могло, ведь столь обстоятельный и объемный труд написать за кратчайший промежуток времени – менее полугода! – не представлялось реальным, если только не использовать шаблонный вариант. И в том не было греха. Только таким способом работа могла быть успешно выполнена. Не поймите меня превратно, Генрих не злоупотреблял обретенным приемом, он использовался дозированно.

Ладно уж, так и быть, сейчас открою вам секрет, придававший мне уверенности, хотите верьте, хотите не верьте, но некоторые эпизоды в уже созданной «Хронике» писались лично мной, разумеется, под редактурой Генриха. Однако… Как справедливо говорится в Священном Писании «много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом»… Напрасно я тешил себя надеждой, что едва добравшись до одной из конторок скриптория, тотчас же засяду за работу. Сесть то я сел, только вот сама работа что-то не пошла… Желание трудиться было, и вдохновение летало где-то возле меня, только на деле все вышло по-другому – я не мог из себя выдавить ни строчки, ни слова… что-то непонятное со мной происходило, впрочем, о чем это я? Почему непонятное? После всего пережитого, после потери близкого друга Генриха, после той крови и смертей, с которыми я соприкоснулся на войне, разве я мог сосредоточиться и писать? – нет, нет и еще раз – нет! Я был опустошен и выжжен дотла!

Будучи грамотным парнем, я понимал, что со мной происходит. Посттравматическое стрессовое расстройство. Но, благо, в легкой форме. Было бы странно, если бы оно обошло меня стороной. Мое неожиданное появление в XIII веке – уже чревато стрессом, странно, что оно не сильно ударило по моей психике, может поначалу я воспринимал особые обстоятельства как приключение, увлекательную игру. Но тяжелые военные события, предваряемые потерей любимой, да еще при столь жутких обстоятельствах, не могли не привести к сбою в моем состоянии, я уж не упоминаю об утрате дорогого Генриха на моих глазах… Все это кого хочешь шибанет так, что он прямиком отправится на Пряжку (для несведущих – печально известная психбольница в Петербурге на набережной реки Пряжки)… Как мне удалось продержаться некоторое время? Полагаю, на автопилоте или, иначе говоря, действовал по инерции, но тут… заряд у аккумулятора кончился. Хорошо еще – не стал полным шизиком, и так бывает. Словом, я завял…

Помощь пришла неожиданно… Лицезрея мои творческие муки, монастырский библиотекарь подкинул мне для чтения один прелюбопытный манускрипт. Передавая его, брат Иоган сказал:

– Надеюсь, что эта необычайно интересная и познавательная книга, написанная двумя достойными исландскими мужами, сподвигнет тебя отбросить все пережитое доселе, настроит тебя на нужную волну, вернет тебе душевные и физические силы и способность здраво мыслить, чтобы ты успешно перенес необходимый запас сведений на листы пергамена.

Невозможно переоценить мою признательность этому человеку, уверен, посланному мне свыше. Как я ему до сих пор благодарен… Во-первых, потому что книга оказалась действительно очень интересной и буквально исцелила меня – я благополучно преодолел творческо-психологический ступор, ту самую пресловутую неписечку или творческий кризис, знакомый многим авторам. А во-вторых, книга дала возможность в оригинале ознакомиться с величайшими литературными шедеврами средневековья, один из которых – увы и ах! – уже навсегда утерян для человечества. Теперь, собственно, о самой книге, что он мне вручил, – сборник исландских саг – только представьте себе! – самых первых, написанных двумя авторами, двумя исландскими священниками в жанре типичных средневековых хроник, созданных на латыни.

Первая рукопись, вошедшая в сборник, «Сага о конунгах Норвегии» за авторством Сэмунда Сигфуссона, рассказывала историю норвежских конунгов от Харальда Прекрасноволосого и до Магнуса Благородного, эта рукопись как раз ныне и утеряна. А вторая – «Книга об исландцах» (ее автор Ари Сигфуссон) представляла собой краткую, но богатую фактами историю Исландии, изложенную в хронологическом порядке и охватывающую период в 250 лет с момента заселения острова и до написания «Книги», то есть с конца IX до начала XII века. В ней повествуется о колонизации Исландии норвежскими викингами, учреждении альтинга, принятии древнейших законов, открытии Гренландии, введении христианства и многих других событиях, касающихся жизни на острове.

Меня, конечно, поразил тот факт, что рукописи были написаны – «ради истины и правды слова» – за сто лет до того, как мне довелось их прочитать. В памяти ясно всплыли и другие слова Генриха, произнесенные им перед тем, как я дал ему обещание завершить «Хронику»: «Знай, Конрад, кроме тебя, в Риге это никому не под силу». Так неужели я мог подвести своего учителя?!

Дальше все пошло как по маслу… Невероятно, но «Хроника» была дописана мною за сутки, я сам поразился невероятному результату, словно древний исландский манускрипт влил в меня животворную струю вдохновения. В финале написанного я даже умудрился разродиться элегическим дистихом с рифмой в пентаметре, сам от себя не ожидал подобной поэтической прыти, воспев в тех строках хвалу рижанам, возвращающимся в родной город победителями. Ох, видел бы плоды работы мой университетский преподаватель латыни – незабвенный желчный Обморок – наверняка б лопнул от злости, впрочем, я тогда даже не вспомнил о нем и правильно сделал.