Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Распутинская легенда, кампания против «немки», ураганный огонь клеветы по отдельным министрам: все это были только маски, за которыми скрывалась истинная цель — свержение Самого Монарха. Конечно, лишь немногие поставили себе эту цель так открыто и так заранее, как А. И. Гучков и «некоторые его друзья». Даже партия к.-д., с П. Н. Милюковым, не преследовала эту цель столь определенно (однако, например, князь Львов, судя по некоторым его заявлениям, был близок к позиции Гучкова).

«Николай II в глубокой скорби оставался непоколебим. Он видел так же ясно, как и другие, возраставшую опасность. Он не знал способа ее избежать. По Его убеждению, только самодержавие, создание веков, дало России силу продержаться так долго наперекор всем бедствиям. Ни одно государство, ни одна нация не выдерживали доселе подобных испытаний в таком масштабе, сохраняя при этом свое строение… Изменить строй, отворить ворота нападающим, отказаться хотя бы от доли своей самодержавной власти — в глазах Царя это значило вызвать немедленный развал. Досужим критикам, никогда не стоявшим перед такими вопросами, нетрудно пересчитывать упущенные возможности. Они говорят как о чем-то легком и простом о перемене основ русской государственности в разгар войны, о йереходе от самодержавной монархии к английскому или французскому парламентскому строю… Самое негибкость строя придавала ему мощь(выделено мною. — Ю. В.)… Самодержавный Царь, какие бы ни бывали прискорбные упущения, повелевал Россией…» —пишет английский парламентский деятель Черчилль в своей книге о войне на Восточном фронте…

Государь не верил, что его противники совладают с положением: Он поэтому до последней минуты старался удержать руль в Своихруках. Когда такая возможность отпала —по обстановке было ясно, что Он находился уже в плену (под Псковом, на станции Дно, в часы отречения. — Ю. В.), — Государь пожелал по крайней мере сделать все, чтобы со своей стороны облегчить задачу своих преемников (то было одно из высших проявлений благородства и долга, известных истории. — Ю. В.). Он назначил намеченного Думским Комитетом ген. Л. Г. Корнилова командующим войсками Петроградского округа. Он подписал указ о назначении князя Львова председателем Совета Министров. Он назначил Великого Князя Николая Николаевича Верховным Главнокомандующим. Он, наконец, составил обращение к войскам, призывая их бороться с внешним врагом и верно служить новому правительству…

Государь дал своим противникам все, что мог: они все равно оказались бессильными перед событиями. Руль был вырван из рук державного шофера — автомобиль рухнул в пропасть…

Самым трудным и самым забытым подвигом Императора Николая II было то, что Он, при невероятно тяжелых условиях, довел Россию до порога победы: Его противники не дали ей переступить через этот порог(выделено мною. — Ю. В.)…

Но всего ярче о том же свидетельствует Черчилль (бывший в момент революции английским военным министром) в своей книге о мировой войне):

„Ни к одной стране судьба не была столь жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она (Россия. — Ю. В.) уже перетерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена. Долгие отступления окончились; снарядный голод побежден; вооружение притекало широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт; тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил армией — и Колчак — флотом. Кроме того, никаких трудных действий больше не требовалось: оставаться на посту; тяжелым грузом давить на широко растянувшиеся германские линии; удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте; иными словами — держаться; вот все, что стояло между Россией и плодами общей победы…

В марте (1917 г. — Ю. В.) Царь был на престоле, Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна.

Согласно поверхностной моде нашего времени, Царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна… Самоотверженный порыв русских армий, спасший Париж в 1914 году; преодоление мучительного бесснарядного отступления; медленное восстановление сил; брусиловские победы; вступление России в кампанию 1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо; разве во всем этом не было Его (царя. — Ю. В.) доли? Несмотря на ошибки большие и страшные, тот строй, который в Нем воплощался, которым Он руководил, которому Своими личными свойствами Он придавал жизненную искру, к этому моменту выиграл войну для России.

Вот его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех Его любящих предают на страдание и смерть. Его усилия преуменьшают; Его действия осуждают; Его память порочат… Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых, людях честолюбивых и гордых духом, отважных и властных — недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю, как древле Ирод, пожираемая червями"».

Загнали в землю Отца земли Российской, да не одного, а с женой и детьми, — и нет у нас для них даже просто скорбного слова. Все на весах взвешиваем, что чего перевешивает: добро иль зло. Ни души, ни доброй памяти… В укор нам, русским, слова Черчилля. Есть, оказывается, такие слова…

Ну что еще добавить? Те черви и доныне пожирают Россию.

Сомнений быть не может: за революционной Россией хищно таились иностранные капиталы, черно густилась ненависть к великой славянской державе, ставшей матерью для десятков народов. Свое сокрушение России эти тайные силы повели задолго до мировой войны. Война дала им прекрасную возможность взять власть. Народ стонал от горя и бед — такова любая война.

И наконец, большевизм, опять-таки используемый темными силами, превратил Россию в застенок и юдоль печали, надрыва, истеричного самоистребления людей. А теперь именем демократии и прогресса происходит расчленение и дележ России.

Народ же безмолвствует.

Как доказывает и неоспоримо свидетельствует история, без вождя этот народ не выявляет свои великие качества. Нет вождя, которому народ поверил бы и за которым пошел, — и народ недвижим.