Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Конечно, настанет день, когда правда восторжествует. Беспристрастная история воздаст должное и кротким царственным мученикам, и политическим проходимцам, сознательно их оклеветавшим.

Но когда это будет?

А время не ждет.

Нельзя допустить, чтобы современное поколение питалось одной только революционной ложью, чтобы оно оставалось в неведении относительно того, какими темными, недостойными путями шли к своей цели творцы русской революции. Оно должно знать правду — и только правду — о том, кто является истинным виновником этого величайшего в истории России несчастия и кто в нем неповинен…

Вероятно, В. М. Руднев был убежденным либералом; вероятно, он примыкал к стану тех, кто приветствовал революцию, кто считал ее спасительной для России. Иначе ему не было бы дано столь важное, с точки зрения революционного правительства, поручение. Сам он в своей записке говорит, что он был предубежден против лиц, которых ему предстояло допросить в качестве обвиняемых.

Но он был прежде всего честным человеком.

Он прочитал все относящиеся к делу документы, допросил множество свидетелей, лично присутствовал при обысках и выемках и не нашел ничего — ни одной строчки, ни одного показания, ни одного факта, которые подтверждали бы справедливость обвинений.

Когда, таким образом, стало ясным, что расследование, начатое для того, чтобы покрыть Царскую Семью позором, привело к установлению совершенной ее невинности, председатель комиссии, прис. пов. Муравьев, стал пытаться побудить В. М. Руднева к пристрастному образу действий, на что В. М. Руднев не согласился и подал в августе 1917 г. рапорт об отчислении…

Но к счастью, подлинная записка В. М. Руднева — собственноручно им от первой и до последней строчки написанная — сохранилась в неприкосновенности, и ныне наконец представляется возможность опубликовать ее.

Время изглаживает в памяти подробности когда-то прочитанного и слышанного; сохраняется лишь общее впечатление. Поэтому нелишним будет напомнить читателю, к чему сводилась сущность обвинений, возводившихся деятелями революции на Царскую Семью и на лиц, о которых идет речь в записке В. М. Руднева.

Государыня Императрица Александра Федоровна обвинялась в том, что, оставшись в душе немкой и не любя России, она в продолжение всей войны втайне сочувствовала тогдашнему врагу России — Германии. Когда стало ясным, что победа будет на стороне союзников, она будто бы употребляла все усилия к тому, чтобы заставить Государя заключить сепаратный мир с Германией. В этом деле ей якобы способствовали Распутин и А. А. Вырубова, а также министры Протопопов и Штюрмер. Далее, клеветники утверждали, что, будучи крайне честолюбивой, Императрица замышляла лишить власти Государя, чтобы самой, по примеру Екатерины II, сделаться Повелительницей России. Но даже и на этом они не останавливались. С целью окончательно очернить Ее Величество не только как Государыню, но и как женщину, как супругу и мать они пытались набросить грязную тень на отношения ее к Распутину.

Про Распутина распространялись слухи, что он, будучи секретным германским агентом и крайним реакционером, влияет на Государя в смысле назначения на высшие посты врагов народа и убежденных сторонников сепаратного мира с Германией.

А. А. Вырубова выставлялась клеветниками как любовница Распутина, которому она благодаря влиянию своему при Дворе оказывала содействие в достижении преступных его целей…»

Правда о Царской Семье и «темных силах»

«Состоя Товарищем Прокурора Екатеринославского Окружного Суда, И марта 1917 г., ордером Министра Юстиции Керенского, я был командирован в Петроград, в Чрезвычайную Следственную Комиссию по расследованию злоупотреблений бывших Министров, Главноуправляющих и других высших должностных лиц.

В Петрограде, работая в этой Комиссии, я получил специальное поручение обследовать источник «безответственных» влияний при Дворе, причем этому отделу Комиссии было присвоено наименование: «Обследование деятельности темных сил». Занятия Комиссии продолжались до последних чисел августа 1917 г., когда я подал рапорт об отчислении ввиду попыток со стороны председателя Комиссии прис. пов. Муравьева побудить меня на явно пристрастные действия. Мне как лицу, командированному с правами Судебного следователя, было предоставлено производство выемок, осмотров, допрос свидетелей и т. д. В целях всестороннего и беспристрастного освещения деятельности всех лиц, относительно которых в периодической печати и обществе составилось представление как о людях, имевших исключительное влияние на направление внутренней и внешней политики, мною были разобраны и осмотрены архивы Зимнего Дворца, Царскосельского и Петергофского Дворцов, а равно и личная переписка Государя, Императрицы, некоторых Великих князей, а также и переписка, отобранная при обыске у епископа Варнавы, графини С. С. Игнатьевой, доктора Бадмаева, В. И. Воейкова и других прежде высокопоставленных лиц.

При производстве расследования было обращено особое внимание на личность и характер деятельности Г. Е. Распутина и А. А. Вырубовой, также и на отношение Царской Семьи к Германской Императорской фамилии.

Считая, что задача моего обследования имеет громадное значение в смысле освещения событий, предшествовавших и сопровождавших революцию, я снимал копии со всех протоколов, осмотров, проходивших через мои руки документов, а равно и со свидетельских показаний…

Прибыв в Петроград в Следственную Комиссию, я приступил к исполнению моей задачи с невольным предубеждением относительно причин влияния Распутина вследствие читанных мною отдельных брошюр, газетных заметок и слухов, циркулировавших в обществе, но тщательное и беспристрастное расследование заставило меня убедиться, насколько все эти слухи и газетные сообщения были далеки от истины.

Наиболее интересной личностью, которой приписывалось влияние на внутреннюю политику, был Григорий Распутин, а поэтому естественно, что его фигура явилась центральной при выполнении возложенной на меня задачи. Одним из самых ценных материалов для освещения личности Распутина послужил журнал наблюдений негласного надзора, установленного за ним охранным отделением и веденного до самой его смерти. Наблюдение за Распутиным велось двоякое: наружное и внутреннее. Наружное сводилось к тщательной слежке при выездах его из квартиры, а внутреннее осуществлялось при посредстве специальных агентов, исполнявших обязанности охранителей и лакеев.

Журнал этих наблюдений велся с поразительной точностью изо дня в день, и в нем отмечались даже кратковременные отлучки, хотя бы на два-три часа, причем обозначалось как время выездов и возвращений, так и все встречи по дороге. Что касается внутренней агентуры, то последняя отмечала фамилии лиц, посещавших Распутина, и все посетители аккуратно вносились в журнал, так как фамилии некоторых из них не были известны агентам, то в этих случаях описывались подробно приметы посетителей. Познакомившись с этими документами, а также допросив ряд свидетелей, фамилии которых в документах упоминались, и сопоставив эти показания, я пришел к заключению, что личность Распутина, в смысле своего душевного склада, не была так проста, как об этом говорили и писали.