Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Жизнь требует, ищет новые формы своей организации, ибо человечество вползает в сокрушительный глобальный кризис. Именно поэтому в России грянула социалистическая революция. Она оказалась отражением тупика в мировом движении и поиска выхода из этого тупика.

Причины кризиса не только сохранились со времен Ленина, но обострились. Нужны подлинные реформаторы с высоким интеллектом — лучшие из лучших. Ограниченность же тех лиц, что поставлены к руководству государств, обрекает человечество. Что ждет его при таком управлении, представить несложно. Это будет доведенное до предела, уже неразрешимое сплетение разного рода противоречий — и общественных (прежде всего классовых), и природных (исчерпанность ресурсов, гибельность экологическая), и нравственное, моральное усечение человечества… От этого не отмахнуться. Это поставлено на самое недалекое будущее человечеству.

Как не понять, что террор, бестолочь военных столкновений, выдающееся падение морали, разрушение Земли есть предвестие, а точнее, настойчивое предупреждение грядущих вселенских событий нам, людям? Это первые гонцы огромных бедствий. Они вопиют о бессмысленном устройстве жизни. Не прочитать это послание — значит приговорить себя. И революция Ленина была прочтением такого послания будущего, однако опыт организации новой жизни на трупных ногах оказался не только преступным, но и бесполезным.

И конечно же, в центре грядущей бури — человек. То, во что превращает его так называемое развитие цивилизации, есть не что иное, как надругательство. Это уже не человек, не центр мироздания и не «человек — это звучит гордо», и уж никак не творение Божие, а всего-навсего… существо. Этакое приспособление для работы и отправления инстинктов — и только. Все несогласия с этим — лишь пустое лицемерие. Капитализм вместо человека лепит чудовище. Себялюбие (эгоизм) личное и групповое поставлено в центр вселенной. Ничто не должно препятствовать насыщению этого себялюбия и идущего с ним рука об руку стяжательства…

Ленин первым возвысил голос против мирового безумия — войны. Именно это после Февраля 1917 г. и дает большевикам власть над душой народа, а тут еще и землица обещана — та самая, о которой мужик бредил извечно. Качнуло это лапотную страну окончательно к большевизму и Ленину, ведь до семнадцатого года крестьянство составляло подавляющее большинство России.

Участник боевых действий с первого и до последнего дня войны Д. Оськин вспоминает [16] См.: Записки прапорщика. М., «Федерация», 1931. март — апрель 1917 г. в своем пехотном полку: «Солдат теперь спит и видит, как бы поскорее поехать домой землю делить».

Нет оснований считать этот фронтовой полк исключением. С некоторыми отклонениями, во всех пехотных полках наблюдалась примерно общая картина.

Однако интеллигенции и офицерству антивоенная, пораженческая пропаганда и агитация Ленина представлялись изменой и пособничеством врагу, то есть кайзеровской Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции.

Революция.

Кадровое офицерство, не связанное с земельной и фабричной собственностью, все же видело в монархии гарантированный источник материальных благ: орденов, чинов, жалованья и пенсий. Соответственно и настроение подтягивалось к монархическому.

Впрочем, и оно, профессиональное воинство, в определенной части своей тоже приветствовало революцию как единственное средство обновления страны, искоренения казнокрадства, карьеризма, предательства, безответственного руководства, то есть всего того, что сводило на нет безмерные усилия народа в той кровавой войне.

Молодое же офицерство (в большинстве своем из унтер-офицеров, то бишь крестьян и рабочих, студентов, учителей, мелких чиновников…) едва ли не повально подалось на сторону революции.

Это молодое офицерство и патриотически настроенное кадровое офицерство стремились к единению с народом. Они одобряли закон о даровании гражданских прав бывшим нижним чинам и вообще всю послереволюционную обновленческую деятельность властей. Надежды возлагались на Учредительное собрание — оно должно определить статус России. Выборы в собрание были намечены на ноябрь-декабрь того же, 1917 г.

Офицерство ждало от победы революции укрепления дисциплины, сознательности в отношении к воинским обязанностям всех — от рядовых до генералов — и, как следствие, возрастания боеспособности армии. Предстояли новые столкновения с немцами, уже не одну российскую губернию придавил их сапог.

Немалая часть офицерства считала, что именно для закрепления добытой в Феврале свободы прежде всего необходимо сбросить с плеч России Германию и Австро-Венгрию, которые стремились расчленить ее и экономически предельно ослабить и тем самым низвести до положения второстепенной европейской державы.

Что эти опасения имели под собой основания, подтверждают воспоминания немецкого генерала Макса Гофмана — в ту пору начальника штаба Восточного фронта.

«Свергнуть большевистское правительство, на мой взгляд, не стоило бы никаких особых усилий. Для этого достаточно было бы занять линию Смоленск — Петербург, образовать в Петербурге новое правительство, которое должно было бы пустить слух, что наследник цесаревич жив; назначить последнему регента и привезти Временное правительство в Москву. В качестве регента я наметил великого князя Павла, с которым главнокомандующий Восточного фронта (принц Гогенлоэ. — Ю. В.) вступил в сношения… Вся эта комбинация избавила бы Россию от ужасов голода и холода и спасла бы жизнь миллионам людей…» [17] Гофман М. Записки и дневники. 1914–1918. Л., «Красная газета», 1929.

Существенно проясняют данный факт и воспоминания австрийского министра иностранных дел графа Оттокара Чернина.

«…За последние дни я получил надежные сведения о большевиках. Вожди их — почти сплошь евреи с совершенно фантастическими идеями, и я не завидую стране, которой они управляют. Но нас, конечно, в первую очередь интересует их стремление к миру… Немецкие генералы, возглавляющие, как известно, всю германскую политику, сделали, как мне кажется, все возможное для того, чтобы свергнуть Керенского и заместить его «чем-нибудь другим». Это «другое» (Ленин и большевики. — Ю. В.) заступило его место и желает заключить мир… Исчерпывающих данных об этих большевиках не достать; то есть, вернее, данных очень много, но они противоречивы… Они (большевики. — Ю. В.) зверски угнетают все, что не подходит под понятие пролетариата. Русские буржуазные классы… трусливы и глупы… и дают себя резать, как бараны… было бы правильно не вступать с этими людьми в переговоры, а просто идти на Петербург и восстановить там порядок, но такой силы у нас нет…» [18] Чернин О. В дни мировой войны. М.—Л., Госиздат, 1923.