Алексей Иванов - Тени тевтонов

Отскочив назад, Сигельда склонилась над Каетаном.

— Не подыхай! — отчаянно потребовала она.

Она разорвала на Каетане кольчугу и одежду, выдернула и отбросила дюзак — тот вонзился в кирпичную кладку, — высунула длинный чёрный язык и принялась зализывать кровоточащую рану. Кровь исчезала, рана уменьшалась. Каетан со всхлипом вздохнул, возвращаясь к жизни.

Но и Рето вставал на ноги. Он сжимал Лигуэт. Он хотел убить демоницу.

Растопыренные шевелящиеся крылья мешали подобраться к Сигельде. Рето с усилием отодвинул одно крыло и рубанул мечом. И тотчас оба крыла — целое и укороченное — взвились под свод галереи. Сигельда пронзительно завизжала и мгновенно развернулась на Рето. От боли её лицо исказилось, вытягиваясь страшным рылом химеры. Бездонные глаза пылали ненавистью, и в дымящейся пасти блистали клыки. Ужас пронзил Рето насквозь.

Он попятился и оглянулся — куда бежать?.. Однако за ним в галерее, оказывается, уже теснились табориты. Они тоже увидели крылатую химеру и теперь жались друг к другу, выставляя перед собой дюзаки и короткие копья городского боя. Рето был зажат между дьяволицей и врагами.

Сигельда ринулась на Рето. И Рето спиной вперёд прыгнул в окно.

Всё пропало в этой жизни — и Орден, и замок, и любовь. Но на краткий миг, избавляя от горечи, Рето окутала бестелесная благодать полёта, и только небо сияло над головой. А потом Рето упал в кучу трупов и ударился затылком о чей-то стальной доспех. Лигуэт выскочил у Рето из руки. Небо угасло.

Высокий замок громыхал, как телега, что неудержимо катится по склону. Табориты рассыпались по кельям и дормиториям. Они убивали прячущихся слуг, ломали скамьи в зале Капитула, срывали гербовые щиты со стен собора, громили склады, в кухне засунули в печи поваров, а в реликварии проткнули копьём капеллана Этцеля. В клуатре же поляки ещё дрались с последними рыцарями, которыми командовал магистр Людвиг фон Эрлихсхаузен. Рыцари держали круговую оборону. И Рето, упав, оказался внутри этого круга.

Еле раскрыв глаза, сквозь муть он различил над собой магистра в шлеме-топфгельме. Людвиг фон Эрлихсхаузен опустился возле Рето на одно колено:

— Благодарю, что принёс его мне…

Обеими руками магистр поднял Лигуэт и благоговейно прижал к груди. Вокруг всё звенело, лязгало, стучало и вопило: сражение ещё не закончилось.

— Ты искупил свою вину, мой мальчик, — мягко добавил магистр.

Разбитый падением, Рето еле пошевелился. Он не хотел умирать.

— Спаси меня, брат Людвиг… — с трудом произнёс он.

— Не могу. Мы уходим в Кёнигсберг. Дай бог, чтобы враги пощадили тебя.

Магистр прощально погладил Рето по лицу и поднялся во весь рост.

— Отступаем к данцкеру! — закричал он уцелевшим воинам.

Во всех орденсбургах данцкер служил последним убежищем защитников. Могучая башня с единственным входом сама по себе была крепостью. Однако магистр фон Эрлихсхаузен не собирался запереться там и сидеть в осаде до погибели. Орден ещё не проиграл войну прусским городам. Да, Мариенбург падёт, как пали Данциг, Эльбинг, Торн и Кульм. На за Бальгой стоят другие замки Ордена, и Орден может возродиться. Главное — не прекращать борьбу.

Под командой магистра оставалась дюжина братьев. И магистр повёл их на прорыв. Поляки не смогли удержать немцев, этих бронированных зубров. Немцы прорубались сквозь поляков, как дровосеки сквозь взбесившийся лес. Вал из мертвецов пролёг через клуатр к лестнице на второй ярус, по ступеням лестницы запрыгали окровавленные головы. Потеряв половину товарищей, немцы захватили галерею, что вела к данцкеру. Но магистр стремился не в данцкер. Из галереи немцы перебрались на оборонную стену, добежали по ней до башни Дитриха и очутились на террасе перед часовней Святой Анны.

Им пришлось выбивать таборитов из часовни. Затем по указанию фон Эрлихсхаузена четыре последних рыцаря Мариенбурга сдвинули могильную плиту проклятого магистра Конрада фон Валленроде. Под плитой открылся спуск в подземный ход. Эту тайну и хранил Хубберт Роттенбахский. Ход тянулся за пределы городских стен. Рыцари сошли в могилу и задвинули плиту обратно. Они были спасены. Они вырвались из кровавой ловушки замка.

Там, в тёмном сводчатом тоннеле, магистр Людвиг фон Эрлихсхаузен и убил своих верных братьев ударом Лигуэта в сердце.

Старинная дорога от Мариенбурга до Кёнигсберга тянулась через леса и реки вдоль залива Фриш-Гаф. Путь занимал четыре дня. Ночлеги устраивали в замках Эльбинг, Фрауенбург и Бальга. Двести лет по этой дороге шли обозы и войска: сначала Орден воевал с Пруссией, потом с Литвой. Двести лет туда и обратно катились крытые телеги, скрипели колёса штейнбюксов и перьер — передвижных камнемётов, ветер трепал разноцветные баннеры на древках, ледяная балтийская крупка со звоном хлестала по рыцарским шлемам. Двести лет пущи побережья трепетали перед непобедимым тевтонским крестом. А теперь сам магистр крестоносцев пробирался по этой дороге к спасению.

Четыре рыцаря в мятых топфгельмах, разбрызгивая лужи, тяжко бежали по тележным колеям и держали на плечах носилки. В носилках находился Людвиг фон Эрлихсхаузен. Безостановочный бег рыцарей продолжался более суток; людям на такое не хватило бы сил — так могли только мёртвые тевтоны, созданные ударом Лигуэта. В прорезях шлемов багровели их угрюмые глаза. Мокрые герренмантели превратились в лохмотья, грязь залепила чёрные лапчатые кресты. Тевтоны со своей ношей стороной обогнули и Эльбинг, где мятежники разрушили замок Ордена, и Фрауенбург, где замок был сожжён. За лесами лежала Бальга. Её оборонял комтур Зигфрид фон Шварцбург.

Магистр не знал, что за ним по небу несётся погоня: хозяин суккуба по-прежнему желал вернуть себе Лигуэт. Сигельда летела за магистром скачками, неровными рывками; обеими руками она прижимала к своей груди Каетана. Ей было трудно. Наполовину обрубленное крыло словно промахивалось по воздуху, и Сигельда с грузом то и дело проваливалась с высоты в падение, однако всякий раз успевала исправить полёт. А Каетан уже ничего не боялся. Задыхаясь в объятиях суккуба, он смотрел на просторные тёмные леса, сквозь которые змеилась тонкая нить просеки, смотрел на гигантское зеркало залива вдали, и в этом зеркале жидко отражалась убывающая луна. Если Сигельда уронит его, Каетана, как уронила Хубберта, то он, Каетан, даже не закричит.

Сигельда и её пленник не подозревали, что их самих тоже преследуют. По дороге на Бальгу от Мариенбурга спешил, спотыкаясь, юный армариус Рето фон Тиендорф. Время от времени он вглядывался в чёрно-синее ночное небо, отыскивая освещённого луной мотылька — химеру, в которую превратилась его возлюбленная. Если химера ещё в воздухе, то магистр ещё жив.