Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

В апартаментах Агриппины мама заняла одно почти всегда пустовавшее помещение, куда поставили ткацкий станок. Вряд ли Агриппина когда-либо занималась ткачеством. Но ей, кажется, пришлось по душе это дело. Руки ее будут заняты, и мысли, вероятно, тоже. Сейчас, когда Пилат и отец вели войну с Пизо-ном, нам ничего не оставалось, как придумать для себя какое-нибудь занятие. Мы решили вместе воспроизвести классическую сцену из «Энеиды». Рабы принялись усердно чесать для нас шерсть. От этого мы, не переставая, чихали, но вскоре комнату подмели и приготовили для нас. Солнце радостно светило в широкие окна, и мы начали прясть пряжу.

Когда мама набрасывала эскизы, я предложила:

— А если нам изобразить встречу Энея с отцом в подземном мире?

Друзилле понравилась эта идея. Они с Юлией приходили каждый день в течение недели.

Из большого количества шерсти мы напряли серебристые нити, они должны были создать расплывчатый фон. Основу мы закрепили на станке и натянули ее снизу грузами. Когда свивали и наматывали уточную нить, у Друзиллы и Юлии энтузиазм иссяк. Для девушек, даже находящихся в трауре, осенний сезон представлял много соблазнов.

Мама показала Агриппине, как связывать первую верхнюю нить ткани, для чего требовалось ловко сложить вдвое уточную нить, образовав петлю, и затем продеть в нее пару нитей основы. К удивлению, Агриппина хорошо справлялась с этой операцией. Какое-то время она работала тихо, молча, с бесстрастным выражением лица, а мама и я занимались другим делом.

— Конечно, это невозможно, — вдруг произнесла Агриппина, не обращаясь к кому-либо конкретно. — Я вроде утопающего, хватающегося за соломинку. Вам не кажется?

— Ты о чем, дорогая? — тихо спросила мама, отложив челнок.

Агриппина смотрела на маму непривычно пристальны м взглядом.

— Мы действительно можем встретиться со своими любимыми где-нибудь в ином мире?

Мама молчала, раздумывая.

— Все эти годы, когда Марк участвовал в сражениях, я молилась, чтобы так оно и случилось.

— На этот счет у меня нет никаких сомнений, — сказала я. — Исида обещает.

— Только не надо снова про Исиду, — одернула меня мама.

— Исида обещает вечную жизнь?— Агриппина с любопытством посмотрела на меня.

— Да, и я верю ей.

— Для своего возраста ты слишком самоуверенна.

Мама усмехнулась:

— Вот и я думала так многие годы назад, когда Клавдия начала задавать вопросы вроде: во что ты веришь, почему ты поклоняешься Юноне? — Она покачала головой. — Такие мысли не приходили мне в голову, когда я была девочкой, впрочем, — она с любовью посмотрела на меня, — Клавдия всегда отличалась от других. Я почти не обращала внимания на ее, как мне казалось, пустые фантазии. А потом — на тебе — среди ночи она отправилась в какой-то странный храм.

— Не может быть! — Агриппина перестала связывать уточную нить и в изумлении посмотрела на меня.

— Это — только начало, моя дорогая. Взбалмошная девчонка еше рисковала жизнью, чтобы стать последовательницей египетского культа.

— Египетского культа? Вот те раз! Я не имела ни малейшего представления. Ты мне ничего не говорила.

Мама натянула нити для того, чтобы получилась ровная ткань.111

— О таком не говорят даже в семье. Марк пришел в ярость. Из всех чужих богов ей вздумалось выбрать Исиду. — Мама оторвалась от работы. — Это все дела, связанные с Клеопатрой.

Агриппина кивнула:

— Германик ненавидел ее всей душой. Он обожал свою бабушку и часто осуждал Антония за то, что тот причинил ей боль, не говоря уже об унижении. — Она снова взяла нитки и, машинально перебирая их пальцами, посмотрела на меня: — А что Пилат думает о твоем поклонении Исиде?

— Он обычно говорит, что его ничто не удивляет в этом мире и жизнь полна необъяснимых явлений, которым нельзя дать логического толкования. — Я замолчала в нерешительности. — Его потешил мой рассказ, и сомневаюсь, что он отнесся к нему очень серьезно. Да и ко мне он относится, кажется, не очень серьезно.

— Каждая молодая пара должна притереться, — успокоила меня Агриппина.

— И вы притирались? — усомнилась я.

Агриппина задумалась.

— Не так долго, — наконец сказала она. — Наши семьи поддерживали теплые отношения. Я — внучка Августа, Германик — внук его сестры. Возможно, мы полюбили друг друга еще в детстве. И нас воспитывали с мыслью о будущем Рима. Само собой разумеется, мы должны были пожениться, — она заговорила почти шепотом, — и со временем править. Но эти грандиозные надежды развеялись как туман.

Мне показалось, она вот-вот заплачет. Мама быстро изменила направление разговора:

— Нам с твоим отцом тоже довелось пережить трудности. Он мог бы взять в жены любую офицерскую дочь, она больше, чем я, подходила для армейской жизни, но... — она взяла новый моток пряжи, привязала конец нити к предыдущей и начала наматывать ее,— у меня тоже хватало соискателей моей руки. Отцу понравился один молодой сенатор — ты должна его помнить, Агриппина, — однако я не желала и слышать о нем. Я решила: либо Марк, либо никто другой. Я нужна ему, вот только не мешало бы сгладить его острые углы. — Мама взяла моток алой пряжи, предназначавшийся для плаща Энея, и стала рассеянно рассматривать его. — Вы с Пилатом тоже очень разные. Должно быть, твои странности и привлекают его. Ты красива — Агриппина согласится со мной, поскольку это не просто материнская гордость, — но у Пилата было из кого выбирать. Он хотел не только красавицу жену, и его желание исполнилось. Я уверена, ты для него — очарование и разочарование. Это пройдет. А ты скучаешь по нему?

— Конечно, скучаю. — Я даже перестала завязывать узлы, удивленная этим вопросом. — Ужасно скучаю. Кажется, этой войне с Пизоном нет конца.

— Она идет всего лишь месяц, — напомнила мама. — Ты еще не знаешь вкуса настоящей разлуки. И я молюсь, чтобы ты этого никогда не узнала.

— Удивительно, как долго Пизон удерживает Селицию, — сказала Агриппина. — Это только благодаря наемникам. Вот что делают деньги.

— Вчера я получила известие от Марка, — вмешалась мама. — По его оценкам, осада будет недолгой.

— Каждый вечер я ставлю свечи Исиде и смотрю на пламя, — призналась я. — Иногда мне кажется, что богиня совсем близко. Значит, Пилат и папа вне опасности.

— Я никогда не придавала большого значения божествам, — сказала Агриппина. — Мне было все равно, существуют они или нет. Достаточно того, что они греют душу. А сейчас жизнь стала пустой без Германика. И я боюсь за детей.

— Исида знает, что такое потерять мужа, — начала объяснять я. — Когда его убили, она по всему свету искала части его тела. Собрав их, она оживила его и зачала ребенка.

Агриппина улыбнулась мне:

— Очень красивая история.