Анна Соломон - Утерянная Книга В. [litres]

Мардуку в рассказе нужно отдать заметную роль и сделать его положительным героем, думает Вашти. Пусть история с него начнется. Ведь она так и началась! С дядиной идеи отправить племянницу к царю. Потом дядя появится снова, и не один раз.

Мардук отворачивается и продолжает идти бок о бок с высоким сыном. История Эсфири в воображении Вашти разрастается и образует единое целое – не та история, о которой просил Иц, а та, что ему нужна. Ица в ней не будет. Ицу нужна новая история, никак с ним не связанная. А вот дяде подойдет старая история, но не настоящая, а та, которая могла бы случиться. Он хотел бы вернуться в прошлое и многое исправить, чтобы все закончилось хорошо. Победить злодея. Злодей, конечно, советник. (Он и в самом деле злодей.) Значит, Мардук будет героем вместе с Эсфирью. А Эсфирь будет довольна тем, что у нее есть. (Она ведь и сейчас в какой-то степени довольна.) Мардук и Эсфирь встанут во главе Персии и сотрут советника в порошок. Ну, или как-нибудь в таком роде. Пусть советника повесят. Он хотел повесить кого-то из их народа, а повесили его самого. Поворот сюжета, возмездие. Да. Вашти ускоряет шаг. И многое другое, думает она, что никогда бы не произошло, но должно было произойти. История не должна быть правдоподобной, осознаёт Вашти. Напротив – чтобы в нее поверили, она должна быть невероятной. Далекой от правды, какую они знают, чтобы правду можно было потерять из вида. Вино рекой. Блудницы. Состязание прекрасных дев. Шпионы, восстания, а затем – пир. Крови, пролитой врагами, будет столько, что победители не смогут не завопить и не пуститься в пляс. Да. Рассказ обретает смысл, история, которой предстоит стать книгой, предстает перед глазами. Забудем о скитаниях, думает Вашти. Забудем о заточении. И если умирать, то только со смеху.

Из-за кулис пустая сцена кажется просторной, даже величественной, а покрытие – гладким до блеска. За миг до выхода актеров Лили чувствует, что до смешного взволнована. Неважно, что они поставили любительскую, мелодраматическую, музыкальную комедию, сыграть в которой мог любой, кто желал выставить себя на посмешище. Сердце Лили бьется о ребра. А когда поднимается занавес и на сцену с криком «Полундра!» выпрыгивает Мордехай, Лили неожиданно для самой себя бурно аплодирует вместе с залом, высоко подняв руки.

В программке она указана как автор сценария и режиссер, и хотя на самом деле она не так много написала, Лили не стала ничего исправлять. Под ее именем стоит надпись наклонным шрифтом: «Посвящается матери, Рут Бернэм Рубенштейн». Рут еще до болезни вызвалась написать и поставить пьесу, о чем Лили понятия не имела (как много всего, о чем она не знала!), а когда она заболела, замену не искали. Все ждали, еще и еще. Но на следующий день после визита к Вивиан Барр Лили получила е-мейл от подруги Рут, Сьюзан Левинсон, которая организовала закуски на церемонии памяти Рут. Сьюзан просила Лили помочь с пьесой – ведь Рут больше нет.

Лили ответила: «Извините, я не смогу». Она не стала писать: «Мне все еще слишком грустно, я до сих пор пытаюсь сшить платья своим дочерям, я не в состоянии до конца понять эту историю, у меня к ней много вопросов…» – и прочее. «Спасибо, что предложили, – написала Лили, – но у вас наверняка есть кто-то более подходящий?»

Ответ от Сьюзан Левинсон пришел через тридцать секунд: «Возможно, Вы ПРАВЫ. Но нам бы ХОТЕЛОСЬ, чтобы это сделали Вы, и я знаю, что Ваша мама хотела бы того же. Ваша мама была НЕЗАМЕНИМОЙ, и мы очень по ней скучаем. ОЧЕНЬ СКУЧАЕМ. И еще хочу, чтобы Вы ЗНАЛИ: пьеса практически готова, Вам надо будет всего лишь кое-где подправить сценарий, немного подредактировать текст и помочь с постановкой. Труппа у нас полна энтузиазма, не хватает только руководителя».

Лили это немного задело. Ее просили не написать пьесу, а поправить чужую. Потом она занервничала. «Руководителя». А она сможет руководить? Потом еще раз перечитала письмо, ощутила гордость и чувство вины, которые Сьюзан хотела у нее вызвать, и ответила: «Да, конечно. Спасибо Вам».

И все сложилось замечательно! Лили встретилась со Сьюзан в синагоге, чтобы просмотреть сценарий; все стены в кабинете раввина были заставлены полками с книгами, от пола до потолка, даже на внутренней стороне двери, и Лили, сразу ощутив прилив спокойствия, устроилась в кресле и начала читать. Потом вошла раввин и спросила у Лили, не желает ли она взглянуть на исходную «Книгу Эсфирь». Лили ответила: «Конечно». Что еще она могла сказать? Раввин (высокая женщина с волосами, собранными в хвост) взяла книгу с полки и сказала: «Мы с вами не знакомы, но я обожала вашу маму».

Она объяснила Лили все сцены, соответствующие им песни из пьесы, и Лили подумала: «Это не входит в обязанности раввина. Похоже, она действительно очень любила маму». Сьюзан Левинсон хихикала над каждым смешным фрагментом. Потом раввин нашла еще несколько книг, посвященных «Книге Эсфирь», массу толкований, рассуждений и дополнительных историй. Лили потерялась во всем этом и отправила няне сообщение с просьбой задержаться.

Была одна история о том, как отец Вашти, который был царем, погиб от того, что ему на голову упал канделябр. А еще раввины спорили, в каком качестве Эсфирь привели в семью дяди – как дочь или как жену, поскольку об этом не было точно сказано в книге, к тому же для чего ее описали как «красивую станом и пригожую лицом» сразу перед предложением об усыновлении Эсфири Мордехаем? Были написаны обширные диалоги, в которых воссоздавалось случившееся на самом деле, в том числе один, в котором царь, Ахашверош, протрезвев, спрашивал, где Вашти, а когда ему сказали, что он убил ее за отказ пройти нагой, ответил: «Некрасиво как-то получилось». Кроме того, велись дискуссии о том, кто истинная героиня в этой истории: Эсфирь, несомненно, спасла целый народ, но разве сначала она не струсила, а до этого не была наложницей? И разве Вашти (хоть и не протестовала явно, а просто сказала царю «нет») не стала основоположницей и «ярким примером женской независимости»? Зато Эсфирь, – указывали другие, – была олицетворением добродетели; когда царь оказывал ей знаки внимания, она оставалась невозмутимой, «словно сливалась с землей». Нет, – отвечали, – Эсфирь не была фригидной, она использовала «женские уловки», чтобы расположить к себе евнуха Бараза, стать царицей и спасти свой народ, и была права. Сделала, что должна была, а Вашти сделала то, что должна была сделать она. Эсфири всего лишь больше повезло, ведь она принадлежала к еврейскому народу, а эта история призвана радовать еврейский народ! Как и Юдифь, только Эсфирь во многом помог Мордехай. (Жаль, рассуждал кто-то, что Мордехай сыграл такую большую роль.)