Стивен Рансимен - Основание Иерусалимского королевства. Главные этапы Первого крестового похода

Первым из сеньоров, изъявивших желание участвовать в походе, был граф Раймунд Тулузский. 1 декабря, пока Урбан еще находился в Клермоне, туда прибыли гонцы от графа и сообщили ему, что их господин и многие из его вассалов желали бы возложить на себя крест. Находясь в Тулузе, Раймунд не имел возможности так быстро получить известие о произнесенном в Клермоне великом призыве. Вероятно, его предупредили заранее. Будучи первым человеком, кого познакомили с замыслом, и первым принесшим обет, он полагал, что заслужил стать светским главою похода, чтобы другие суверены и сеньоры находились под его началом. Он желал быть Моисеем при Аароне-Адемаре. Урбан не откликнулся на такие притязания, но Раймунд так полностью от них и не отказался. Но между тем он все же собирался искренне сотрудничать с Адемаром.

Урбан уехал из Клермона 2 декабря. Побывав в нескольких клюнийских монастырях, он провел Рождество в Лиможе, где проповедовал Крестовый поход в тамошнем соборе, затем отправился на север через Пуатье в долину Луары. В марте он уже был в Туре, где созвал собор, а в одно воскресенье пригласил местную общину послушать его на лугу у реки. Стоя на импровизированном возвышении, он прочел долгую и торжественную проповедь, увещевая слушателей покаяться и отправиться в Крестовый поход. Из Тура он снова повернул на юг через Аквитанию, мимо Сента и Бордо в Тулузу. В мае и июне он оставался в Тулузе и имел немало возможностей обсудить Крестовый поход с тамошним сеньором, графом Раймундом. В конце июня он двинулся в Прованс. Раймунд сопровождал его до Нима.

В августе папа снова пересек Альпы, направляясь в Ломбардию. Его путешествие не было увеселительной поездкой. На всем пути он разговаривал со священниками и рассылал послания, стараясь завершить реорганизацию французской церкви и прежде всего продвигать планы Крестового похода. Все епископы Запада получили синодальные послания с изложением принятых в Клермоне решений. В некоторых провинциях проводились специальные соборы, чтобы ознакомиться с ними и обдумать дальнейшие действия. Скорее всего, высшие светские власти также были официально проинформированы о намерениях папы. В конце 1095 года из Лиможа Урбан написал всем верным христианам во Фландрии, сообщая им о постановлениях Клермонского собора и прося поддержки. У него были все причины быть довольным тем ответом, который пришел из Фландрии и соседних с нею регионов. В июле 1096 года, пока папа еще находился в Ниме, ему доставили письмо от короля Филиппа, в котором тот объявлял, что полностью подчиняется церкви в деле о своей супружеской измене, и, вероятно, в то же время сообщал о желании его брата Гуго Вермандуа присоединиться к Крестовому походу. В том же месяце Раймунд Тулузский доказал твердость своих намерений тем, что передал многие свои владения Сен-Жильскому монастырю. Вероятно, именно по совету Раймунда Урбан решил, что для обеспечения экспедиции необходимым снабжением потребуется помощь морской державы. Два легата отправились с письмами в Генуэзскую республику просить у нее содействия. Республика согласилась предоставить двенадцать галер и грузовой транспорт, но осмотрительно отложила их отправку до тех пор, пока не выяснится, настолько серьезно это крестоносное движение. Лишь в июле 1097 года этот флот поднял паруса и вышел из Генуи. Между тем многие генуэзцы записались в крестоносцы.

К тому времени, когда Урбан вернулся в Италию, он уже был уверен в успехе своего плана. Его призывы встречали активный отклик. Даже из таких дальних мест, как Шотландия, Дания и Испания, люди спешили принести обет. Одни, чтобы раздобыть деньги на путешествие, закладывали свое имущество и землю. Другие, не рассчитывая вернуться, отдавали все имущество церкви. Значительное число крупных сеньоров заявили о намерении участвовать в походе, чем дали ему внушительную военную поддержку. Не считая Раймунда Тулузского и Гуго Вермандуа, к отправке на Восток готовились Роберт Фландрский, герцог Роберт Нормандский и его зять Этьен, граф Блуа. Еще более примечательной была готовность преданных сторонников императора Генриха IV. Главным из них был Годфрид Бульонский, герцог Нижней Лотарингии, который надел знак креста вместе со своими братьями — графом Эсташем Булонским и Балдуином Булонским. Вокруг этих лидеров собралось множество дворян помельче и несколько видных церковников, таких как епископ Байе.

В Италии Урбан встретил такой же душевный подъем. В сентябре 1096 года он письменно поблагодарил жителей города Болоньи за их рвение, но предостерег от него, чтобы они не уезжали на Восток без разрешения своего священника. Также и молодоженам не следует уезжать без согласия супруги. Между тем новости о будущем предприятии достигли Южной Италии, где их с воодушевлением восприняли многие тамошние нормандцы, всегда готовые к новому приключению. Их правители на первых порах не торопились оказать свою поддержку, но сын Гвискара Боэмунд, тогдашний князь Тарентский, честолюбивые стремления которого ограничивали в Италии его брат Рожер Борса и дядя Рожер Сицилийский, вскоре осознал, какие возможности раскрывает перед ним Крестовый поход. Вместе со многими родственниками и друзьями он примкнул к крестоносцам. Благодаря их участию в новое движение влилось множество самых бывалых и предприимчивых вояк Европы. Когда понтифик вернулся в Рим к Рождеству 1096 года, он мог быть уверен, что начало Крестовому походу уже положено.

Фактически же благодаря Урбану зародилось движение куда более великое, чем он мог предполагать. Возможно, было бы лучше, если бы на его призыв отозвалось поменьше великих сеньоров. Ибо, хотя у всех них, кроме Боэмунда, самым сильным мотивом был истинный религиозный пыл, вскоре их мирские мотивы и соперничество приведут к таким бедствиям, с которыми не по силам было справиться папскому легату. Но еще более неукротимым стал отклик, который призыв Урбана нашел среди народа по всей Франции, Фландрии и Рейну.

Папа просил епископов проповедовать Крестовый поход, но гораздо эффективнее оказалась проповедь бедняков, таких ревностных христиан, как Робер д’Арбриссель, основатель ордена Фонтевро, и еще более — странствующего монаха по имени Петр. Петр, родившийся под Амьеном, был уже немолодым человеком. Вероятно, он несколькими годами раньше уже пытался совершить паломничество в Иерусалим, но тюрки плохо с ним обошлись и заставили повернуть назад. Современники знали его как Петра Малого — chtou или kiokio на пикардийском диалекте, — но позднее из-за отшельнической накидки, которую он обычно носил, ему дали прозвище Пустынник, под которым он и вошел в историю. Это был человек небольшого роста, смуглокожий, длиннолицый, ужасно похожий на мула, на котором постоянно ездил и которого почитали едва ли не наравне с самим Петром. Он ходил босым, в грязных лохмотьях. Он не ел ни хлеба, ни мяса, а только рыбу и пил вино. Несмотря на неприметную внешность, он обладал даром трогать людей за душу. В нем чувствовалась какая-то странная властность. «Что бы он ни делал и ни говорил, — рассказывает нам лично знакомый с ним Гвиберт Ножанский, — это казалось чем-то едва ли не божественным».