Ион Деген - Рассказы (публикации 2009–2017 годов)

Выросла вилла. Шай Гутгарц любовался ею. Шоколадом на солнце таяло сердце, когда он видел, как прохожие смотрят на это произведение архитектуры. Жаль только, что они не видят, насколько интерьер превосходит внешний вид. Один камин чего стоит! Лучше не рассказывать, сколько он уплатил за привезенный из Италии мрамор для облицовки этого камина.

Завершённая вилла и новый министр совпали во времени с началом активной деятельности Шая Гутгарца в движении «Мир сейчас». Старый член партии стал центром кристаллизации нового движения. Могло ли Шая Гутгарца не радовать, что их шумная деятельность стала зубной болью нового правительства?

Иногда до его сознания доходило, что мира сейчас быть не может, а движение «Мир сейчас» никакого мира не ускорит. Он ведь воевал и отлично знает арабов. Не только сейчас, но и завтра, и послезавтра мира не будет. Даже если уступить арабам все до последнего предела, они не согласятся на присутствие евреев рядом с собой. Но не это важно. Главное — сделать подлость правящей партии.

А в чем действительно не было сомнения, это в необходимости чуть ли не физического уничтожения этого бешеного раввина Кахане и его движения. Раввин был мракобесом, фашистом, Хомейни, Гитлером, Сталиным. Нет, Сталин все-таки был марксистом. Сталина трогать не надо. Раввин требовал выселить арабов из Израиля, правда, материально компенсировав их переселение. Но ведь это же настоящий расизм! Этот американец в свое время бил окна в помещение советской авиационной компании в Нью-Йорке, требуя выпустить из СССР евреев в Израиль. Конечно, Израилю нужны репатрианты. Никто с этим не спорит. Но хулиганские методы? К тому же, зачем им нужны евреи из СССР? Во-первых, это те самые специалисты, которые поставили под угрозу его существование, когда сменилась власть. Хорошо им, жившим в нормальных условиях в социалистической стране, получившим высшее образование. А где он мог получить высшее образование? Даже среднее? В партизанском отряде? В ПАЛМАХе? Во-вторых, все они ненавидят социализм и голосуют за его противников. Какого же черта здесь нужны советские евреи? Но этот фашист, этот хулиган, разбивавший окна, безусловно, не нужен. Его бы он уничтожил собственными руками.

Когда Шай Гутгарц ушел на пенсию, у него появилось еще больше времени для деятельности в движении «Мир сейчас». Он организовывал демонстрации и митинги. Он участвовал во всех пикетах. Даже проливной дождь не служил помехой, если нужно было протестовать против фашиста-раввина или против правительства.

Вилла и политическая деятельность были смыслом существования Шая Гутгарца. Вилла уже давно доведена до совершенства. Как политический деятель он видная фигура. Не было причин жаловаться на жизнь.

Правда, в последнее время появился повод не то, чтобы для беспокойства, а так, для некоторой неуютности.

Его сосед тоже купил участок в давние времена. Они были товарищами по партии. У обоих на калитках постоянно красовался красный плакат с символом их партии. Сосед тоже постепенно соорудил вполне приличный дом. Конечно, не такую виллу, как у него, но — вполне. Оба сына после шестидневной войны уехали в Америку. Когда-то отец внушал им, что пролетарская солидарность куда важнее каких-то глупых узко национальных интересов. Из этих уроков сыновья усвоили только вторую половину. Пролетарская солидарность их не интересовала. В Америке они надеялись быть не пролетариями. Стать капиталистами в Израиле значительно сложнее, чем в Америке. Законы и система, созданная такими же социалистами, как их отец, препятствовала свободному предпринимательству.

Сосед недавно умер. Сыновья прилетели на похороны. Мать они поместили в дом для престарелых. Шай Гутгарц с некоторым опасением посматривал на людей, приходивших в соседний дом, стараясь определить, кто именно окажется его новым соседом. Само собой разумеется, что не бедняк. Дом стоил примерно миллион долларов.

Как-то утром почтальон, с которым Шай любил перекинуться словом по поводу политических событий, сказал, что он слышал о сделке между сыновьями усопшего соседа и арабом, не то уже купившим дом, не то лишь приценивающимся.

Шай Гутгарц не дослушал окончания фразы и тут же прибежал на соседний участок. Араб? Зачем ему нужен араб? Причем тут араб? Он не желает никаких арабов! Не для того он создавал еврейское государство! Сыновья подтвердили, что они уже получили, как бы это выразиться, условный задаток у араба, очень симпатичного интеллигентного человека, и еще на этой неделе надеются завершить всю волокиту, связанную с продажей дома, чтобы как можно быстрее вернуться в Америку, где бизнес требует их присутствия. Со смертью отца, как понимает уважаемый сосед, жизнь не прекращается.

Уважаемый сосед понимал это. Он только не мог понять, как можно было продать дом арабу.

Сыновья объяснили, что только араб согласился уплатить требуемую ими сумму, а их лично не волнует араб это, или эскимос, или даже инопланетянин. Очень непросто продать дом за такую сумму. Нет, национальность покупателя их не волнует. Отец, как и господин Гутгарц, учил их интернационализму. Забыв иврит, Шай Гутгарц перешел на русский мат и тут же помчался в муниципалитет. Добро, на каждом этаже у него там были друзья по партии. Заведующий отделом принял Шая с распростертыми объятиями, велел секретарше принести две чашечки кофе, расспросил о внуках, о партийных делах и, естественно, о причине беспокойства, отраженного на лице старого товарища.

Срывающимся голосом Шай Гутгарц рассказал о том, что сыновья покойного соседа продали дом и участок арабу. Заведующий отделом посмотрел на часы и велел Шаю прийти на следующий день. Секретарша лишилась бы сна, услышав это. Ее босс никогда никому не обещал начать даже самое срочное дело раньше, чем через неделю.

На следующее утро Шай Гутгарц снова пил кофе в кабинете заведующего отделом тель-авивского муниципалитета. Хозяин кабинета подыскивал слова для начала разговора.

— Понимаешь, Шай, мы столкнулись с колоссальными трудностями. Во-первых, этот араб — гражданин Израиля. Поэтому он имеет право купить дом и жить по соседству с тобой, как любой израильтянин. Но что еще хуже, этот араб — наш человек. Помнишь, это тот самый экономист, который так толково выступил на съезде партии. Ты знаешь, сколько арабских голосов он обеспечивает нам на выборах? Так что… Я тебя очень хорошо понимаю, но что мы можем сделать?

Шай не заметил, как он вышел из кабинета заведующего отделом, как покинул здание муниципалитета, как оказался на площади Царей Израиля. Знойный воздух был неподвижен. Только спустя какое-то время, когда внезапно пришедший с моря легкий ветерок швырнул на разгоряченное лицо несколько капель, сворованных у фонтана, Шай пришел в себя и заметил, что сидит в лужице на каменном ограждении.