Сергей Алексеев - Возвращение Каина (Сердцевина)

— Чем же я помогу? — вдруг сломалась она. — Я тоже женщина… И у меня большие неприятности из-за Алеши. Ну зачем он пошел в этот Белый дом?

— Не бери греха на душу, Вера! — сдерживаясь, проговорил Аристарх Павлович. — Он пошел защищать закон! Не суди мертвых.

— Да кому он нужен, этот закон? — в сердцах сказала Вера.

Аристарх Павлович не дослушал ее и положил трубку. Сжал голову руками. Телефон еще дважды звонил — он поднимал трубку, но, услышав голос Веры, бросал на аппарат.

Всю ночь он пролежал с закрытыми глазами, вставал, глотал снотворное, нюхал валерьянку, да так и не уснул. А утром надел спортивный костюм, откинул спинку дивана и сунул руку в нишу, где хранился кольт, пошарил — пусто!..

Он точно помнил, как положил его туда последний раз, тогда, после встречи с офицерами из Белого дома. Подозрение мгновенно пало на детей… Аристарх Павлович тихо прошел в детскую, сдернул одеяла с мальчишек.

— Подъем, царевичи!

До школы еще было часа полтора. Они терли глаза, щурились на свет.

— Во дворце произошла кража оружия, — сказал Аристарх Павлович. — Кто нес караульную службу?

— Я, — признался Колька. — А какого оружия? Из сейфа?

— Не имеет значения.

— Мы не брали, — сказал Мишка.

— Кто мог взять? В последние три-четыре дня?

— Дядя Олег…

— Он не брал! — отрезал Аристарх Павлович.

— Тогда Кирилл, — уверенно заявил Колька. — Он заходил к тебе и даже песни там пел…

Аристарх Павлович опустился на детский стульчик.

— Все, Николай Алексеевич, хвалю за службу…

Как-то разом все стало на свои места — исчезновение Кирилла, кольта с последним патроном в обойме…

— Об оружии — никому ни слова, — предупредил он и вышел.

Землю приморозило, на открытых местах трава белела от инея, хрустел ледок под ногами. Эта тяжелая осень была солнечная, ясная, словно прелюдия далекой, но благодатной весны. Чтобы не привлекать внимания ночного сторожа на аэродроме, Аристарх Павлович сделал круг и зашел к вентиляционной шахте от леса. Предупреждая, засвистел «Гори, гори, моя звезда», однако дозор был начеку. Из устья шахты показался Николай — короткоствольный автомат под мышкой, бинокль на шее…

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Ничего, — отмахнулся Аристарх Павлович. — Олег здесь?

— Здесь, на завтраке…

Эта армейская фраза как-то неприятно ударила слух, будто он очутился в казарме. И насосная тоже походила на казарму — постели, аккуратно сложенная пятнистая форма возле них, автоматы на стене. Двое офицеров и Олег сидели за столом из ящиков, покрытым газетами, и что-то ели из дымящихся мисок. Аристарх Павлович сел к столу, сцепил руки. Раненому, похоже, полегчало — ел с аппетитом, управляясь одной рукой; другая висела на перевязи, шевелились пальцы. Пуля вспорола мышцу от локтя до плеча и повредила плечевую кость.

— Есть будешь, отец? — спросил Николай.

— Спасибо, — проронил Аристарх Павлович. — Не до еды мне…

Он смотрел на Олега, а тот, словно не замечая этого, спокойно ел вареную картошку с тушенкой. Он как-то быстро втянулся, вписался в эту казарменную обстановку и принял ее порядки и законы. И у него был хороший аппетит, судя по лицу, спал хорошо эту ночь.

— Кирилл, наверное, застрелился, — сказал Аристарх Павлович.

Офицеры переглянулись, бросили ложки. Олег же вздрогнул, и голубой его взгляд потемнел. Он коротко перекрестился и медленно сжал кулаки.

— Это брат Алексея, — пояснил для офицеров Аристарх Павлович.

— Нам Олег рассказывал, — проговорил Николай с таким тоном, что стало ясно — рассказывал все…

— Надо самим поискать… Кирилла, — Аристарх Павлович оглядел офицеров. — Если он застрелился где-нибудь здесь… если не уехал в Москву. Мне кажется, все-таки здесь. Золу выгребал из камина — ключи нашел, как от сейфа, обожженные. Не поймешь — новые, старые. Не его ли?.. В милицию заявлять нельзя, в комендатуру тоже. Придут искать, станут прочесывать лес… В городе-то его бы уже нашли. Опередил тебя младший брат, — он взглянул на Олега. — Вчера ты пришел пистолет просить, а его уже не было. Сегодня хватился… Там и оставался-то один патрон — не воевать с ним, а только застрелиться…

Он встал — низкий железобетонный потолок давил голову. Снял автомат со стены, посмотрел, повертел в руках: из спаренного валетом магазина торчал тоненький изящный патрон… Аристарх Павлович любил оружие, но этот автомат с коротким хищным стволом, сделанный не для войны, не для позиций и солдатских рук, не для защиты отечества, вдруг потерял всякую эстетическую форму, которым обладало оружие. Им нельзя было любоваться как произведением технической мысли. Он был создан для близкого боя, для стрельбы в тесноте помещений, городских улиц и в толпе. Он напоминал бандитский обрез…

Он становился символом времени, как когда-то — трехлинейная винтовка в революцию и короткоствольный кавалерийский карабин — в гражданскую войну.

Гражданская война любила короткие стволы…

Аристарх Павлович повесил автомат и вытер руки.

— Тоже хочется взять? — вдруг спросил раненый.

— Нет, не хочется! — резко ответил Аристарх Павлович. — Вы стреляете друг в друга, а я, как похоронная команда, тела ищу. И найти не могу! Похоронить некого! Даже могил ерашовских не будет…

— Ну, извини, отец, — смутился раненый. — Я понимаю…

— Ничего ты не понимаешь! — отрезал Аристарх Павлович. — Спросите Олега, кто были Ерашовы в России? Почему их род просуществовал триста лет? Это только по документам! А до этого — сколько? Не потерялся, не рассыпался, не сгинул в опале!.. И почему прошлая революция раздавила всю семью, почти все корни вырвала?.. И почему теперь эта, нынешняя, опять уничтожает Ерашовых? И уничтожит, если начнется большая кровь! Вот на сей раз уж и корешка не останется!.. А подлые выживут! Подлые не стреляются и в отставку не уходят!

— Мы — навоз, — вдруг признался Николай. — В землю уйдем, как удобрение. На нас вырастет новая Россия.

Аристарх Павлович посмотрел на Олега: вот чьи слова он вчера повторил…

— А если чертополох вырастет? — спросил он. — Сорняк навоз любит!.. Нет, господа офицеры, мы не навоз. С таким сознанием хорошо в атаку ходить, не страшно умирать: вроде бы цель есть. А жить с этим невозможно.

— Олег, сейчас ты уйдешь вместе с отцом, — приказным тоном сказал Николай.

— Если сейчас Кирилла… нет в живых — я не уйду, — глядя в стол, проговорил Олег. — Теперь брата нет на той стороне. Дайте мне автомат.

— Уйдешь, потому что кто-то должен жить, — проговорил Николай жестким, металлическим голосом. — Отец прав.

— В таком случае уходите вы, — заявил Олег. — У вас есть семьи, дети — я один.

— Нам нельзя сейчас выходить, — терпеливо сказал Николай. — Зверь еще помнит вкус крови… Ты же свободен, можешь жить легально и безбоязненно.