Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

— Оценивать данные разведки всегда непросто.

— Но у нас нет выбора! — яростно отрезал Володя. — У нас в резерве двенадцать армий, миллион человек. Если пустим их в дело, Москва может выстоять. Если нет — нам конец.

— Не говори так, даже наедине! — встревоженно сказал Григорий.

— Почему же? Мне, наверное, так и так скоро умирать.

Мать заплакала.

— Ну смотри, что ты наделал! — сказал отец.

Володя вышел из кухни. Обуваясь, он спросил себя, с какой стати он раскричался на отца и расстроил мать. Это все потому, что он верил, будто Германия победит Советский Союз. Эти ящики водки, что купила мать, чтобы обменивать на еду во время оккупации, заставили его взглянуть правде в глаза. Мы проиграли войну, сказал он себе. Близится конец русской революции.

Он надел пальто и шапку. Потом вернулся на кухню. Поцеловал мать, обнял отца.

— Ты что это? — спросил отец. — Ведь просто на работу идешь.

— Просто так. На случай, если вдруг больше не увидимся, — сказал Володя. И вышел.

Проходя по мосту к центру города, он обнаружил, что движение общественного транспорта прекращено. Метро было закрыто, ни автобусов, ни трамваев не было.

Казалось, вокруг одни плохие новости.

В то утро сводки от советского Информбюро, звучащие в домах из радиоприемников и на перекрестках из громкоговорителей, укрепленных на столбах, были необычайно честны. «В течение ночи с 14 на 15 октября положение на западном фронте ухудшилось, — звучало из динамика. — Танковые колонны противника прорвали нашу оборону». Каждый знал, что Совинформбюро всегда привирает, поэтому было ясно, что действительное положение еще хуже.

Центр города был забит беженцами. Они шли толпами с запада, везя пожитки на ручных тележках, гнали по улицам стада тощих коров, вонючих свиней и мокрых овец, направляясь к восточным окраинам Москвы, отчаянно стремясь оказаться как можно дальше от наступающих немцев.

Володя попытался найти попутную машину. В Москве в те дни было мало личного транспорта. Топливо экономили для бесконечных военных колонн, разъезжающих по Садовому кольцу. В конце концов его подобрал новенький джип «ГАЗ-64».

Глядя из открытой машины, он увидел многочисленные следы бомбежек. Дипломаты, вернувшиеся из Англии, говорили, что по сравнению с лондонскими разрушениями это ерунда, но москвичи считали, что ущерб, нанесенный их городу, достаточно велик. Володя миновал несколько разрушенных зданий и десятки выгоревших до основания деревянных домов.

Григорий, возглавлявший противовоздушную оборону, установил на крыши самых высоких зданий зенитки и запустил под снежные облака заградительные аэростаты. Самым «странным» его решением было приказать перекрасить золотые купола церквей в защитные зеленый и коричневый цвета. Володе он признался, что это никак не повлияет на точность попаданий при бомбежке, но даст горожанам чувство, что их защищают.

Если немцы победят и Москвой будут править нацисты, то Володины близнецы-племянники, сын и дочка его сестры Ани, вырастут не коммунистами-патриотами, а рабами в нацистском государстве и будут вскидывать руку в гитлеровском приветствии. Россия превратится в подневольную страну вроде Франции; у власти будет профашистское правительство, которое будет собирать евреев и посылать их в концентрационные лагеря. Думать об этом было невыносимо. Володя мечтал о будущем, в котором Советский Союз освободится от пагубного правления Сталина и зверств НКВД и начнет строить истинный коммунизм.

Когда Володя добрался до Разведупра возле Ходынского поля, он заметил в воздухе сероватые хлопья — это был не снег, а пепел. Разведупр Красной армии жег документацию, чтобы она не попала в руки врага.

Вскоре к нему в кабинет зашел полковник Лемитов.

— Ты посылал в Лондон информацию о немецком физике Вильгельме Фрунзе. Это был умный ход. Оказалось, очень перспективный источник. Молодец!

Какая теперь разница, подумал Володя. Танки уже в двухстах километрах от Москвы. Теперь уже поздно, никакие шпионы не помогут. Но он заставил себя сосредоточиться.

— Фрунзе? Да, я учился с ним в школе, в Берлине.

— Лондон вошел с ним в контакт, и он готов говорить. С ним встретились в надежном месте… — Рассказывая, Лемитов теребил браслет наручных часов. Обычно он так не делал. Было заметно, что он нервничает. И все нервничали.

Володя ничего не ответил. Наверняка эта встреча дала какую-то информацию, иначе он не говорил бы об этом.

— Лондон говорит, Фрунзе сначала был очень боязлив и подозревал, что наш человек — агент английской тайной полиции, — с усмешкой сказал Лемитов. — На самом деле после первой встречи он пошел на Кенсингтон-Пэлас-Гарденз, постучал в двери нашего посольства и потребовал подтверждения, что это действительно наш человек!

Володя улыбнулся.

— Какой дилетант!

— Вот именно, — сказал Лемитов. — Если бы это был дезинформатор, то не сделал бы подобной глупости.

Советский Союз пока что не сдался, он был еще жив — и Володе приходилось вести себя так, словно Вилли Фрунзе имел какое-то значение.

— И что же он нам дал? — спросил он.

— Он говорит, что он и другие ученые в сотрудничестве с американцами работают над супербомбой.

Володя встревожился: он вспомнил, что говорила ему Зоя Воротынцева. Подтверждались ее худшие опасения.

— Но с его информацией у нас возникла проблема.

— Какая?

— Мы перевели его сообщение, но все равно не понимаем ни слова, — Лемитов вручил Володе пачку отпечатанных на машинке листов.

Володя прочел вслух заголовок:

— «Разделение изотопов с помощью газовой диффузии».

— Понимаешь, о чем я?

— Я изучал в университете языки, а не физику.

— Но ты говорил как-то, что у тебя есть знакомая, физик, — сказал с усмешкой Лемитов. — Роскошная блондинка, которая отказалась пойти с тобой в кино, если я правильно помню.

Володя покраснел. Он рассказывал о Зое Камню, а тот, должно быть, пустил сплетню. Плохо работать у разведчиков — они все о тебе знают.

— Это друг семьи, — сказал он. — Она мне рассказывала о взрыве вследствие процесса, который называется делением. Хотите, я расспрошу ее?

— Частным образом, неофициально. Я не хочу поднимать вокруг этого шум, пока сам не разберусь. Фрунзе может оказаться чокнутым, а мы будем выглядеть глупо. Выясни, о чем говорится в его сообщениях и будет ли от него польза как от ученого. Если он пишет правду, то могут ли англичане и американцы действительно сделать эту супербомбу? А могут ли немцы?

— Я не видел Зою два, а то и три месяца…

Лемитов пожал плечами. На самом деле было неважно, насколько хорошо Володя знает Зою. В Советском Союзе отвечать на вопросы властей никогда не было делом добровольным.